Вечная жизнь

— Нет, — ответил Этарр, глядя на болота. — Что такое месть? Меня она не интересует. Скоро, когда солнце погаснет, люди увидят вечную ночь и умрут, а Земля понесет свои руины, свои горы, стершиеся до корней, в бесконечную тьму. К чему месть?

Скоро они вышли из дома и пошли по болотам… Этарр старался показать ей красоту — медленную реку Скаум, текущую среди зеленых тростников, облака, греющиеся на тусклом солнце над утесами, птицу, парящую на широких крыльях, широкие туманные просторы Модавна Мура. Т’саис напрягалась, стараясь увидеть в этом красоту, и ей, как всегда, это не удавалось. Но она научилась сдерживать дикий гнев, который вызывал в ней окружающий мир, ее желание убивать уменьшилось, а лицо стало менее напряженным.

Так бродили они, погруженные каждый в свои мысли, наблюдали печальное великолепие заката и видели, как на небе расцветают безмолвные белые звезды.

— Разве звезды не прекрасны? — шептал Этарр из-под своего черного капюшона.

А Т’саис, находившая в солнечном закате только тоску и видевшая в звездах лишь бессмысленный узор маленьких искорок, ничего не могла ему ответить.

— Двух более несчастных людей нет на свете, — вздыхала она.

Этарр ничего не отвечал. Они шли молча. Неожиданно он схватил ее за руку и потянул в заросли утесника. Три большие тени, хлопая крыльями, пронеслись по небу.

— Пелгрейны!

Твари пролетели над самой головой — химеры с крыльями, скрипящими, как ржавые оконные петли. Т’саис мельком увидела жесткое кожистое тело, большой клюв в форме топора, жестокие глаза на сморщенной морде. Она прижалась к Этарру. Пелгрейны скрылись в лесу.

Этарр хрипло рассмеялся.

— Тебя испугал вид пелгрейнов. Но моя внешность заставила бы самих пелгрейнов бежать.

На следующее утро он опять повел ее в лес, и она нашла деревья, напомнившие ей Эмбелион. Они рано вернулись домой, и Этарр занялся своими книгами.

— Я не волшебник, — с сожалением сказал он ей. — Я знаю лишь несколько простейших заклинаний. Но иногда я использую магию, и она поможет мне спастись от опасности сегодня ночью.

— Сегодня ночью? — рассеянно переспросила Т’саис.

— Сегодня ночь Черного Шабаша, и я должен отыскать Джаванну.

— Я пойду с тобой, — сказала Т’саис. — Хочу увидеть Черный Шабаш и Джаванну.

Этарр уверял, что вид и звуки шабаша ужаснут ее и приведут в смятение ее мозг. Но Т’саис настаивала, и в конце концов Этарр согласился взять ее с собой, когда через два часа после захода солнца он направился в сторону утесов.

Через заросли вереска, через скальные выступы отыскивал Этарр путь во тьме, и стройная тень Т’саис следовала за ним. Крутой откос лежал у них на пути. Через черную щель они вышли на длинную каменную лестницу, вырубленную в скалах в назапамятные времена; по этой лестнице они поднялись на верх утеса, и Модавна Мур осталась лежать внизу черным океаном.

Этарр жестом призвал Т’саис к тишине. Они бесшумно прокрались между двумя скалами, рассматривая собравшихся внизу.

Они стояли над амфитеатром, освещенным двумя большими кострами. В центре возвышался каменный помост. У костров вокруг помоста раскачивались два десятка фигур, одетых в серые монашеские рясы. Лица их скрывали капюшоны.

Т’саис стало холодно. Она взглянула на Этарра.

— Даже в этом есть красота, — прошептал он. — Дикая и причудливая, но способная околдовать мозг. — Т’саис со смутным пониманием снова посмотрела вниз.

Все больше и больше одетых в рясы фигур раскачивалось у костров; Т’саис не видела, откуда они появляются. Очевидно, праздник только что начался, и участники его располагались, готовясь к таинству. Они скакали, перемешивались, сплетались и расплетались. Вскоре послышалось приглушенное пение.

Раскачивание и жестикуляция становились все более яростными, фигуры в рясах все теснее толпились у помоста. И вдруг одна из них выпрыгнула на помост и скинула рясу — ведьма средних лет с приземистым нагим телом и широким лицом. Глаза ее сверкали в экстазе, крупные черты лица непрерывно двигались в идиотском возбуждении. Рот открыт, язык свешивается, жесткие черные волосы, подобные кусту утесника, ниспадают по обе стороны головы, когда она трясет ею. В свете костров ведьма танцует сладострастный похотливый танец, лукаво поглядывая на собравшихся. Пение прыгающих взметнулось диким хором, над головами появились темные фигуры и заскользили вниз со злобной уверенностью.