Вечера с историком

Здесь, в беснующейся толпе зевак, стоял высокий, стройный и красивый молодой человек по имени Адам Люкс. Его направили в Париж чрезвычайным депутатом Национального Конвента от города Майнца. Он был благородным, образованным молодым человеком, доктором философии и одновременно медицины, которой, впрочем, не практиковал по причине своей чрезмерной чувствительности, внушавшей ему отвращение к анатомическим исследованиям.

Человек экзальтированный, он рано и неудачно женился и жил теперь с женою врозь — частый удел тонких натур. Подобно всему Парижу, он следил за каждой деталью процесса и приговора суда и собирался взглянуть на эту женщину, к которой питал невольную симпатию.

Телега медленно приближалась, вокруг звучали выкрики и проклятия, и наконец он увидел Шарлотту — прекрасную, спокойную, полную жизни, да еще с улыбкой на устах. Адам Люкс окаменел и завороженно смотрел на девушку. Затем, невзирая на опасность, снял шляпу и молча отсалютовал, воздавая ей дань уважения. Она его не заметила, да он и не думал, что заметит. Он приветствовал неотзывчивый образ святей. Телега проползла мимо. Люкс повернул голову и долго провожал Шарлотту глазами. Затем, работая локтями и расчищая путь сквозь толпу, он, словно в трансе, двинулся вперед, устремив взгляд на девушку.

Когда голова Шарлотты Корде пала, Адам Люкс стоял рядом с эшафотом. До самого конца взирал он на благородное выражение неизменно спокойного лица, и в гуле, разросшемся после свиста падающего ножа, внезапно раздался его голос.

— Она более велика, чем Брут! — воскликнул он и добавил, обращаясь к тем, кто в изумлении обернулся на него. — Было бы счастьем умереть вместе с нею!

Адам Люкс страдал, что остался жив. Это произошло, в основном, потому, что всеобщее внимание в тот миг было приковано к подручному палача, который, подняв отрубленную голову Шарлотты, дал ей пощечину. Предание гласит, что мертвое лицо должно покраснеть. Ученые до сих пор муссируют этот вопрос, и некоторые видят в том доказательство, что сознание покидает мозг не тотчас после обезглавливания.

Когда Париж той ночью уснул, кто-то тайно расклеил по стенам листовки, восхвалявшие Шарлотту Корде как мученицу республиканизма и освободительницу страны и где она сравнивалась с величайшей героиней Франции Жанной д'Арк. То была работа Адама Люкса, и он не делал из этого секрета. Образ Шарлотты так подействовал на воображение впечатлительного мечтателя ж воспламенил в душе такой энтузиазм, что он крайне беспечно выплескивал эмоции и фанатично признавался в неземной любви, которую в последнее минуты жизни внушила ему Шарлотта.

Через два дня после казни Люкс выпустил длинный манифест; в нем он убеждал, что чистота побуждений вполне оправдывает поступок Шарлотты, превозносил ее наравне с Брутом и Като и страстно призывал воздать ей благоговейные почести. Здесь-то и было применено слово «тираноубийство». Он открыто подписал документ своем именем, понимая, что за свое безрассудство заплатит жизнью.

24-го июля, ровно через неделю после того дня, когда он видел смерть Шарлотты, его арестовали. Влиятельные друзья сумели получить для него гарантию прощения и освобождения при условия публичного отречения от написанного. Но он насмешливо и презрительно отверг это условие и с жаром заявил, что последует за той, которая зажгла в нем безнадежную, неземную любовь и сделала невыносимым его существование в этом мире.

Друзья продолжали бороться за него. Суд над Адамом Люксом удалось отложить. Они уговорили доктора Веткэна засвидетельствовать безумие Люкса, которого свел с ума взгляд Шарлотты Корде. По их просьбе он составил документ, рекомендующий, ввиду несчастья молодого врача, проявить к нему милосердие и отправить в госпиталь либо в Америку. Адам Люкс разозлился, когда услыхал об этом, и яростно возражал против голословных утверждений доктора Веткэна. Он обратился в газету монтаньяров, и та опубликовала 26 сентября его декларацию, в которой он утверждал, что пока не сошел с ума настолько, чтобы у него все еще оставалось желание жить, и что стремление встретить смерть на полпути есть доказательство его разумности.

Люкс томился в тюрьме Ля Форс до 10 октября, когда был, наконец, вызван в суд. Он стоял, радостно возбужденный предстоящим избавлением. Он уверял суд, что не страшится гильотины, и все бесчестье подобной смерти смыто чистой кровью Шарлотты.

Его приговорили к смерти, и он от души благодарил всех.

— Прости, прекрасная Шарлотта, — воскликнул он, — если я не сумею под конец быть так же смел и добр, как ты! Я горжусь твоим превосходством — ведь истина то, что любимый выше любящего.

Однако мужество не покинуло его. Если Шарлотта была мягко спокойна, то он пребывал в экзальтации. В пять часов пополудни того же дня Адам Люкс спрыгнул с телеги в хилую тень гильотины. Он повернулся к народу; глаза его сияла и щеки пылали.

— Наконец-то я удостоился счастья умереть за Шарлотту, — промолвил он и легкой поступью жениха на пути к брачному алтарю шагнул на эшафот.