Вечера

Семья тети Фени состояла из четырех человек: она сама, дочь Леночка, зять Толик и внук Гришка, которого домашние, соседи и знакомые называли Гриней. День у тети Фени начинался рано, в половине шестого. Я слышал, как, загребая ногами, тяжело дыша, проходила она мимо кухни, в угол двора в уборную, потом умывалась возле сеней под рукомойником, подвешенным на дереве, брала в сарае дрова и начинала растоплять в ограде печурку, чтобы успеть приготовить еду дочери и зятю. Наладив печку и поставив варево, тетя Феня принималась будить зятя. В доме был будильник, но зять Толик не заводил его. Будильник звонил резко, громко, неожиданным своим звоном раздражал и даже пугал Толика. Тогда у него с утра начинала болеть голова. Поэтому будить себя Толик поручал теще. Теща должна была подойти, мягко дотронуться до плеча зятя и негромко сказать: Толик, вставай, пора на работу. Так она и делала. Но будить следовало ровно в семь, ни позже, ни раньше. Один раз тетя Феня разбудила зятя до семи, он встал, оделся, вышел в переднюю, увидел, что на часах без пятнадцати семь, разделся, снова лег и пятнадцать минут пролежал с закрытыми глазами, пока теща не вошла во второй раз и не произнесла необходимых слов. С недовольным видом, что вот опять надо идти на работу, зять нехотя завтракал и направлялся к трамваю: он был рабочим, и трудовой день его начинался с восьми часов. Немного позже вставала Леночка, она относилась к инженерно-технической интеллигенции, и на работу должна являться к девяти.

Проводив молодых, тетя Феня продолжала управляться по дому. Если вечером у дочери и зятя было хорошее настроение, а у тети Фени хватало смелости попросить их принести воды и они приносили, то хозяйке сейчас надо было идти на базар, а если воды с вечера никто принести не догадался, она брала ведра, коромысло и шла к колонке. Это было для нее самым тяжелым делом — принести воды. Колонка находилась на углу перекрестка, саженях в двухстах от дома, тетя Феня долго шла туда, еще дольше — оттуда, по дороге отдыхала два-три раза, поставив ведра, опершись руками и грудью на коромысло. Шла она медленно, мелко переступая, раскачивалась, и вода плескалась на пыльную траву, на оплывшие ноги тети Фени, обутые в разношенную обувь.

В обычные дни воды по хозяйству уходило три-четыре ведра, столько же они и приносили, но по субботам, когда затевалась стирка, мыли полы, воды требовалось больше, и тогда тетя Феня напоминала дочери:

— Лена, завтра суббота, не забудьте воды натаскать.

— Толик, завтра суббота, — передавала тут же Леночка мужу, — не забудь принести воды маме. — Она так и говорила: «маме».

— Хорошо, — отвечал Толик и утром в субботу, сразу же после завтрака, старался незаметно скрыться в город, чтобы сбежать от домашней работы. Воды принесешь, грязную после стирки и полов заставят выносить на помойный слив, еще что-нибудь придумают: не отвязаться…

Принеся воды, тетя Феня садилась в ограде на шаткий табурет, чтобы передохнуть перед базаром, но руки ее в это время все равно что-то делали, чистили, мыли картошку, перебирали лук, отделяя проросший от хорошего, толкли соль. Тетя Феня всякий раз торопилась с водой, чтобы успеть сходить на базар до того, как проснется внук. Но редко ей удавалось так. Внуку милое бы дело спать до десяти, но он вставал в девятом, вставал с криком, и тут у тети Фени сразу втрое прибавлялось хлопот.

— Где мама? Где папа? — спрашивал Гриня, оглядываясь. Чувствуя, что родителей нет, он слезал с кровати, ложился на спину на пол и начинал с ревом сучить ногами. Работы у тети Фени приостанавливались.

— Гриня! Гринюшка! — говорила она, пытаясь поднять жука. — Ну, чего ты кричишь, маленький? Разве можно так кричать? Перестань, горлышко заболит. Сейчас я тебе кашку сварю! Сейчас я тебе… А кто это к нам идет? Погляди…

— Га-аа! — орал трехгодовалый Гриня, отбрыкиваясь от бабки.

Уговорив внука, пообещав купить баранку с маком, тетя Феня одевала его, брала в правую руку кошелку, в левую — Гринину руку и шла на базар, куда она ходила почти каждый день, чтобы на обратном пути зайти еще в магазины за хлебом, сахаром, мылом, другим товаром, необходимым для дома.

На базаре тетя Феня выбирала картошку, лук, огурцы, укроп. Грине надоедало ходить за бабкой из ряда в ряд, он начинал проситься домой, проситься на руки, и если тетя Феня принималась объяснять ему, что тяжело ей брать его на руки, Гриня тут же опрокидывался на спину и начинал визжать, дрыгая ногами. И зачастую можно было наблюдать, как, возвращаясь с базара, переваливаясь по-утиному с ноги на ногу, тетя Феня шла по Воробьевской, держа в правой, опущенной до отказа руке полные кошелки, а левой, сгибом придерживая под зад, прижимала к груди толстого сопящего Гриню.