Вечер в Гурджане

Должно быть, тот снежный буран был повинен в несчастье Джагдиша; увидав тогда Зи Ши, он так увлекся, так полюбил ее, что, кроме нее, для него перестало существовать все остальное. Джагдиша не интересовали ее приданое, образование и благовоспитанность. Да и Зи Ши, должно быть, не имела обо всем этом ни малейшего представления. Он собирался жениться на Зи Ши. Жениться! Понимаешь ли ты, друг! Джагдиш хотел жениться на этой отважной девушке горянке, которая в глаза не видала даже самой обыкновенной софы, у отца которой нет ни клочка земли и которая по своим повадкам походила на вольную дикую птицу. Наверное, никогда еще ни с кем не сыграл Горный дэв – владыка Гурджана – более злой шутки. Но Джагдиш ничего не мог поделать. Сколько раз принимался я уговаривать его: «Ты что, с ума спятил? Жизнь в Гурджане – это пастушья бездомная жизнь. Современный человек уже далеко ушел от такой дикой примитивной жизни. Он не живет под тунговыми деревьями, а строит для себя большие города. Он не довольствуется теперь одними только маслом да сыром, ему стали доступны сотни других прелестей жизни. Зи Ши – все равно что горная муха. Спустишься с ней вниз, в долины, и палящее солнце тотчас же обожжет ей крылья, ты ее тогда просто возненавидишь. Подумай, что ты делаешь! В условиях, к которым ты притерпелся, такой человек, как Зи Ши, не сумеет прожить и дня – она задохнется там. Небо городской жизни узко и ограничено. Там нет ни заснеженных горных вершин, ни зеленых лугов. Зи Ши скорее подойдет как экспонат для зоопарка, а не для того, чтобы быть твоей женой. А кроме того – принимается ли в расчет любовь в нынешних браках? Конечно, в былые времена любовь, может быть, и имела место, но разве может иметь место любовь в современной жизни, при ее теперешней организации? В обществе, в котором мы живем, вполне возможно просунуть верблюда сквозь игольное ушко, однако любовь в нем не принимается в счет. Вот вернешься из Гурджана, вспомнишь мои слова! Вспомнится тогда тебе Аоша. Ведь Зи Ши не знает даже, что такое кино. Что ты мне ведешь ребячьи речи? Все начнут потешаться над тобой. Люди станут говорить, что, мол, Джагдиш раздобыл какого-то зверя из зоопарка!»

Но Джагдиш ничего не мог поделать с собой. Может быть, впервые в жизни он полюбил по-настоящему, и любовь эту он не купил за шелковый платок. Любовь его походила на какое-то удивительное пламя, которое освещало изнутри все уголки его души. Это была болезнь, справиться с которой ему было не по силам.

Джагдиш и Зи Ши теперь не разлучались ни на минуту. Сначала Зи Ши ходила вместе со всеми на охоту. Она быстро научилась владеть ружьем и за короткий срок сделалась прекрасным охотником. Глаза ее ничуть не уступали в остроте орлиным глазам Ривы. Но потом Джагдиш и Зи Ши стали уходить на охоту вдвоем, а мы с Ривой отправлялись в другую сторону. Изредка мы случайно сталкивались с ними где-нибудь в узкой долине. Они шли, взявшись за руки, ружья были закинуты за плечи, в сумках – дневная добыча, в глазах светилась любовь друг к другу. Порой на склоне дня я замечал их на краю какого-нибудь высокого обрыва. Они стояли спиной ко мне, рука Джагдиша обнимала талию Зи Ши, а голова Зи Ши лежала на его плече. Черные стволы их ружей издалека походили на тонкие деревца, держась за которые они стояли там у обрыва. Они пристально смотрели вдаль, на долины, которые начинали уже понемногу затягиваться туманом. Расплавленное золото солнца, казалось, плавало в его белых волнах. Вокруг была разлита первозданная тишина, и в этой тишине слышалось только биение двух сердец. Я слышал песню их сердец.

Но Рива неожиданно вскидывает ружье, раздается гром выстрела, и, сраженная пулей, на землю падает снежная куропатка. Джагдиш и Зи Ши вздрагивают, словно по золотым струнам их мечтаний вдруг изо всех сил ударили молотом. Гром выстрела, многократно повторяясь в долинах, разносится далеко кругом, словно это гневный голос самого Горного духа – владыки Гурджана!

Джагдиш не мог ничего поделать с собой. Конечно, он сознавал, что любовь его не сможет процветать там внизу, и он хотел продолжить до бесконечности свой прекрасный сон. Но сновиденья в конце концов остаются сновиденьями. Это особый абстрактный мир. Когда сновиденья сталкиваются с реальным миром, в котором мы живем, то они лопаются, словно дождевые пузыри, и даже не слышно, как они лопаются. Некоторые, живя в этом мире, делают попытки вечно продлить свои золотые сны. Истинная любовь, истинная гуманность, истинное братство, истинное равенство… дождевые пузыри, столкнувшись с каменной скалой общества, в котором мы живем, разлетаются в прах. Эти люди не отдают себе отчета в том, что подобные явления не могут иметь места, не могут развиваться в отравленной атмосфере нашего общества. Для них необходима иная, чистая, атмосфера. Для того чтобы они могли жить, нам нужно стереть, вычеркнуть, словно неверно написанную букву, весь этот старый мир и построить на его месте новый. Джагдиш знал, что сказать это легко, но очень нелегко сделать!