Вечер, полный сюрпризов

Он мог рассказать критикам историю написания каждой из них, даже о каждом мазке. Где, когда и в каком настроении мать писала их. Сколько часов обсуждалось место и освещение. Сколько отчаяния было в ее стремлении довести каждую до совершенства, до безупречности. До идеала. Об отчаянии, которое охватывало ее, если они не отвечали ее стандартам. И сколько было радости, восторга и веселья, когда она бродила по пляжу в поисках более темной тени.

Однажды, когда он уехал на деловую встречу, она сожгла шесть его любимых полотен на жаровне для барбекю. И какая за этим последовала многонедельная депрессия.

А это уцелевшие картины. Как и та, которую рассматривает блондинка.

Роб вздохнул, надеясь, что хоть кто-то из критиков откликнется на сильные чувства, отразившиеся в этом полотне. Словно мать сейчас находилась здесь и рассказывала миру, как писала картину в тяжелое для себя время, когда депрессия накрыла ее особенно сильно и пришлось возвращаться в ненавистную больницу.

Это, вероятно, единственное произведение, которое он советовал оставить на ее вилле в Кармеле, в Калифорнии, слишком личное и глубокое, чтобы демонстрировать его миру. Слишком поздно. Оно уже здесь. Не самая большая, но самая интимная и самая откровенная картина из всей коллекции.

Но кто эта женщина, которая вот так сразу заметила ее? Роб несколько минут наблюдал за ней. Она явно не из критиков и не из стаи «гиен Торонто», несостоявшихся художников.

Прямые светлые волосы доходят до плеч, голубое платье без рукавов, длинная шея, удивительно мускулистая, а не исхудавшая, как у большинства художниц, которых он встречал ранее. И она действительно на удивление хороша собой. Из просвета в облаках забрезжил солнечный луч, осветивший кремовые стены и отразившийся на ее коже, которая засветилась и побледнела. Никакого тонального крема. Она правда бело-кремовая, как персик.

А руки? Она обхватила плечи, будто ей холодно. Конечно, в зале прохладно от кондиционера, но дело в другом. Она сосредоточилась на своих переживаниях. Полностью погрузилась в свои мысли. Взгляд устремлен на картину, будто это самый важный предмет в мире. Она замерла. Забыла об окружающем мире. Целиком захвачена картиной. Потому что поняла ее. Это ясно.

И впервые за день, даже за месяц, он почувствовал, как в груди лопнул небольшой пузырек радости, и захотелось улыбнуться по-настоящему. Осталось только узнать, как ее зовут и…

– Роб. Как я рад, что вам удалось сделать это.

Он прогнал раздражение, потому что это сам владелец галереи подошел пожать ему руку и, похлопывая по плечу, повел к входу – знакомиться с пришедшими журналистами. Роб бегло оглянулся на блондинку, она слегка отодвинулась в сторону и разговаривала по телефону.

Позже. Он сможет узнать об этой женщине позже.

Лотти Роузмаунт хихикала в микрофон мобильника:

– Как тебе не стыдно, Ди Флинн! Ты уверена, что Шон не будет возражать, если я воспользуюсь его отелем для сбора средств? Он и так делает мне большое одолжение.

– Не стоит паниковать, дорогая организаторша. Назовем это выгодой от наличия бойфренда, управляющего сетью гостиниц. Шон ждет, что ты пригласишь весь цвет Лондона и наполнишь его отель знаменитостями. Как только они увидят, насколько шикарна его новая гостиница, считай, работа сделана.

– О да, точно. Выгода? Ничего подобного. Милый Шон будет на седьмом небе, если ты сама попросишь его об этом. Ой нет. Но я тебе благодарна. Ты настоящая звезда! Спасибо, Ди. И удачи на чайных плантациях.

– Ладно, но если вы не будете так волноваться, юная мисс. Да, я слышу по твоему голосу. Не стоит волноваться, что три сотни человек соберутся субботним вечером. Они едва ли заметят, что Валенсия не в форме. Вот увидишь. – Голос Ди оборвался. – Извини, Лотти. Объявили мой рейс. Буду скучать. Но нам нужен чай! Пока, Лотти.

Лотти несколько секунд подержала телефон в руке, закрыла крышку и вздохнула.

Волнуется? Конечно, волнуется. Вообще дрожит от страха! Она была бы дурой, если бы не волновалась.

Что, если она не сможет собрать деньги? Столько творческих, талантливых людей нуждаются в помощи, чтобы начать воплощать свои мечты в жизнь. Стипендии для шеф-поваров, стремящихся повысить квалификацию, – только начало.

Жалко, Ди нужно ехать в Китай на этой неделе. Лотти так нужна ее моральная поддержка. Особенно когда знаменитая повариха, которую она хотела привлечь в качестве основного козыря, сегодня утром отказалась участвовать в сборе средств. Лотти потратила месяцы на уговоры и льстивые речи, прежде чем Валенсия Кагоне, шеф-повар со множеством наград, согласилась принять участие в вечере. Ясное дело, та осталась в Турине с семьей, потому что ее четырехлетние близнецы подхватили ветрянку, и теперь занята лечебными лосьонами и примочками. Недосуг ей думать о других поварах. Спасибо, Валенсия, моя бывшая начальница и наставница. Большое спасибо.