ВДВ. С неба — в бой

В последнее время стал подмечать, что шеф всю свою работу стал перекладывать на меня. То ли учения, то ли подготовка показательных занятий в системе командирской подготовки — все валил на меня. Даже занятия по разведывательной подготовке для офицеров управления стал проводить я. Он как бы рядом, что-нибудь подскажет и на том спасибо, но не больше. Ну, думаю, шеф стал что-то здорово сачковать, на него это было не похоже. Он, наверное, почувствовал мое настроение. Однажды, когда мы были в кабинете одни, он мне прямо, откровенно свои карты и раскрыл. «Миша, ты не обижайся, это все делается для твоего же блага. Моя служба подходит к концу. Весной я решил уволиться, уехать в родной Харьков и получить квартиру. До старости, как другие, служить не намерен. Вот и загружаю тебя работой, чтобы набирался опыта, пока я рядом».

Незадолго до весеннего полевого разведвыхода на него пришел приказ на увольнение. Проводы он организовал в Доме офицеров, присутствовали почти все офицеры управления. Много было сказано хорошего в его адрес. После обмытая дембеля шеф потихоньку рассчитывался с разными службами, подписывал обходной лист. Накануне разведвыхода из Москвы пришел приказ о назначении меня на должность начальника разведки дивизии. Я был очень рад, не менее за меня радовался и шеф. Где-то через неделю собрались разведчики всей дивизии, как и прежде на учебном центре, на свой традиционный полевой выход. Мы с шефом предварительно договорились, что на следующее утро к моменту построения личного состава на занятия он подъедет и поговорит с ребятами о службе. Ну и поблагодарит за совместную службу, скажет им до свидания. Утром подъехал шеф. Войска были уже построены. Доложил Игорю Григорьевичу, все чин по чину. Пантюшенко поздоровался с личным составом, поблагодарил парней за совместную службу, на что те ответили дружным троекратным ура. И мне говорит: «Больше не буду расстраиваться», — обнял меня и уехал. Встретились мы с ним только через пять лет в Москве, и то на вокзале. Его провожал Сурьков, офицер Генерального штаба, который каждый год приезжал в Фергану на сбор «партизан», которым руководил Пантюшенко. На скорую руку сообразили прямо в купе по сто граммов. Через минуту проводник попросил всех провожающих покинуть вагон.

Мой первый разведвыход в новом качестве, без учителя, проходил не очень гладко. Подвели разведчики чирчикского полка, даже не разведчики, а два механика-водителя из батальона полка. Боевые машины находились в лагере, пока разведчики в течение нескольких суток отрабатывали вопросы разведывательной подготовки в предгорье. Зимой в альплагерь мы не уходили, уж очень много снега. От каждой разведроты было оставлено по два человека для охраны. В разведроте чирчикского полка было всего две машины, а механики из парашютно-десантной роты учебной группы какого-то батальона. Рота полностью не была укомплектована боевыми машинами, поэтому на полевой выход им выделили машины из полка. Правильно говорят, когда солдату не хрен делать, его тянет за забор. Старший в лагере ослабил внимание, а механики завели боевую машину и поехали в ближайший кишлак Акпиляль. Подъехали к клубу, где веселилась узбекская молодежь, среди них многие не владели русским языком. Конечно, десантники попытались что-то изобразить, но их не поняли. Ситуация стала осложняться. До десантников дошло: компания чужая, надо уходить. Забрались под броню, стали разворачивать машину и, надо же, гусеницами разворотили клумбу, на которой росли розы. В ответ полетели камни. В это время проезжал председатель местного колхоза и эту картину наблюдал воочию. Утром нужная информация была уже в горкоме. Оттуда позвонили в политотдел дивизии. Труда большого для выяснения, чьи это были похождения, не понадобилось. На выходе были только разведподразделения. До конца разведвыхода Старченко, начальник политотдела, меня не трогал. Конечно, с нарушителями разобрались. Получилось у них все по-нашенски, сначала делаем, а потом думаем. После окончания полевого выхода начальник политотдела пригласил меня в кабинет и все мне с глазу на глаз высказал. Поскольку у меня с ним были хорошие служебные отношения, я отделался только назиданием на будущее, и еще он мне пожелал, чтобы в работе с разведчиками не было отступлений от методики Пантюшенко. Вот так у меня получился первый блин комом. Естественно, выводы были сделаны.

У нас в дивизии было четыре разведроты, первое место одно, так же, как и последнее. Так вот это последнее место традиционно занимала рота чирчикского полка, но у них всегда было одно первое место по боксу. В штате роты был Толя Шпелев, чемпион дивизии, округа, ВДВ, а также будущий чемпион Союза и Европы по боксу. Кстати, очень скромный солдат. В Фергане он вырос от рядового до майора, начфиза полка. Сейчас живет в Москве, тренер по боксу в спортивном клубе, изредка перезваниваемся и встречаемся.