Вдохновенные бродяги

Лесков Николай Семенович Вдохновенные бродяги (Удалецкие "скаски")

"Величие народа в том,

Что носит в сердце он своём".

Ап. Майков.

Ап. Майков.

"И ложные слухи в народе

показывают стремление этого

народа к известной цели".

Еписк. Порфирий Успенский

(См. "Книга бытия моего",

т. 1, стр. 357)

Еписк. Порфирий Успенский(См. "Книга бытия моего",т. 1, стр. 357)

I

"Скасками" назывались в России сообщения, которые «бывалые» люди, по возвращении из своих удалых прогулок, подавали своим милостивцам или правителям, а иногда и самим государям. В «скасках» удальцы обыкновенно повествовали о своих странствиях и приключениях, об удали в боях и о страданиях в плену у чужеземцев, которые всегда старались наших удальцов отклонить от любви к родине и привлечь богатыми дарами в своё подданство; но только наши люди обыкновенно оставались непоколебимо верны своему царю и отечеству и все соблазны чужих людей отвергали и постыждали, а потом этим вдохновенно хвастались. Более или менее интересное сочетание былей с небылицами в этом роде составляет главное содержание всех «скасок», а характерные черты их бродяжных героев — это отвага, терпенье и верность. За эти добродетели скасочники просили себе награды, и «скаска» затем и подавалась. «Скаскам», которые сочиняли о себе вдохновенные бродяги, у нас легко верили, их читали заместо путешествий, и они доставляли удовольствие высоким лицам, которые не читали ничего лучшего, а составители «скасок» получали через это славу от соотчичей и награды за удальство от правителей и государей.

Разумеется, до полных результатов в этом роде достигали не все «скаски», а только такие, которые были сложены особенно хорошо, то есть любопытно и «лестно» в патриотическом смысле. Таким милостивцы давали "высший ход" и сочинения эти доходили до царских палат и теремов, откуда вдохновенным сочинителям исходило "царское жалованье". И кроме того, после к ним уже никто не смел вязаться с требованием ответа за «шатательство» и за какие бы то ни было старые неисправности, так как "кого царь пожаловал, того и бог простил".

При императоре Петре I, с изменением, происшедшим в понимании русских людей, «скаски» вдохновенных бродяг потеряли своё значение в обществе: невежественные люди ими ещё интересовались, но петровские грамотеи, ознакомившиеся с лучшими произведениями, перестали интересоваться "бродяжными баснями". А главное, деловитый царь не любил потворствовать глупостям, и «скасочников» прямо стали называть неучтиво «бродягами» и бить батогами.

Такая суровость не давала вдохновению бродяг простора, и «скаски» их было перевелись или оставались только в сфере преданий, живших в "местах заключения". Это была устная, "острожная словесность", но нынче вспомнили и о «скасках» и дали недавно русскому обществу любопытный и будто бы последний образчик такого произведения, которое очень понравилось самой сильной современной русской газете, которая указала на это, как на прекрасную и достойную внимания вещь. Но на самом деле «скаски» в добросовестной литературе не могут получить похвалы, а должны получить прежде всего разъяснение их достоинств.

Настоящий очерк должен быть опытом в этом роде.

II

В истекающем 1894 году, в "Чтениях Моск[овского] Общ[ества] Ист[ории] и Древн[остей] России" напечатаны две челобитные со «скасками», поданные в 1643 г. царю Михаилу Феодоровичу "турскими полонениками", калужским стрельцом Иваном Семёновым Мошкиным и московским посадским человеком Якимом Васильевичем Быковым.

Редакция большой и самой влиятельной теперь петербургской газеты заинтересовалась этим документом и воспроизвела «скаску» с полным доверием ко всему, что там сказано. Она прямо назвала «скаску» Мошкина и Быкова "Достоверным источником, который обстоятельно рисует быт чужих стран и предприимчивость, бескорыстие и патриотизм русских людей".

Думается, что если бы газета знала, какими людьми и с какими целями составлялись такие "челобитные со скасками", то она наверно предпочла бы просто перепечатать «скаску», как любопытный образчик этого рода письменности, и не стала бы заверять "достоверность этого источника", явная лживость которого до того очевидна, что несмотря на давность событий и отдалённость места описанных происшествий, а также на полное отсутствие проверочных сведений — лживость «скаски» всё-таки легко доказать из неё же самой, что мы сейчас же и попробуем сделать.

Главным сюжетом «скаски», приведённой в "Чтении Общества Истории и Древностей", служит отважный побег некоего Мошкина, вместе с 280 русских «полоняников» томившихся более семи лет на турецкой каторге. Побег был устроен из Царьграда по заранее обдуманному плану с судна «каторги», которое принадлежало Апты-паше Марьеву.