Вдали от суеты (ЛП)

   - Но в жизни таких персонажей не существует. Мы знаем, по собственному горькому опыту, что из себя представляет реальная деревенская девушка. Нам известно, что ее внешность далеко не всегда располагает к себе; мы отдаем себе отчет в том, что ее благородные порывы не настолько благородны, чтобы избежать дерзости и противостоять неестественному влечению к употреблению вина, предназначенного для стряпни. Крахмальные воротнички она кладет вместе с нижним бельем, а ребенка держит так, что тот подвергается постоянной опасности получить апоплексический удар, она постоянно пьет молоко. Все ее посетительницы непременно оказываются ее кузинами; а когда они проводят праздничный вечер на кухне, поутру обнаруживается солидная недостача сахара и холодной говядины. Единственным доказательством того, что ее душа стремится к высшей жизни, которое я смог обнаружить, является то, что она мечтает иметь на кухне брюссельский коврик, и эта тоска по нему является тем более сильной, что в родном доме, в детстве, она привыкла жить в хлеву и спать со свиньями.

   Но я не жалею о том, что мистер Бусико не вывел такого персонажа на сцену. Мы должны быть благодарны ему за это. Наша жизнь преисполнена драматических событий, так что созерцание достоинств сказочных существ на подмостках, приносит нам истинное наслаждение и облегчение.

   Глава III. - Вид на реку; величественный пейзаж. -- Мистер и миссис Кули. -- Как стать счастливым в семейной жизни. -- Случай с мистером и миссис Сойер; что может отравлять семейную жизнь. -- Подарок; тысячелетник и его особенности.

   Из окна нашей комнаты открывается вид на реку; это великолепное зрелище встречает нас по утрам, когда мы поднимаемся и широко распахиваем ставни. Солнце, прекрасным летним утром, поднимаясь над соснами, которыми порос противоположный берег, заливает золотом неторопливо текущие воды, пока они не превращаются в живое пламя. Вверх по течению движется множество чумазых от угля шхун, из грязные паруса безжизненно повисли, едва тревожимые слабым ветерком; они, одна за другой, оказываются в золотом потоке, протянувшемся от берега до берега. Крошечный буксир, надувшись от гордости, тащит громадное торговое судно, - дворец, из какой-нибудь далекой страны чудес, - к пристаням большого города. Взгляните! Вон еще один буксир, спускающийся по течению, ведет за собой на поводке большое количество лодок, медленно, послушно следующих за ним. Они спускаются издалека, от горных хребтов Лихая и Скулкилл, тяжко нагруженные углем, и следуют в Чесапик. Мужчины, лениво развалившиеся на палубах, в то время как женщины озабочены приготовлением завтрака, всю свою жизнь проводят среди самых диких и величественных пейзажей в мире. Если бы мне предоставили выбор, то я предпочел бы стать капитаном одной из таких лодок, и вместе с миссис Аделер, плавать спокойно, не зная спешки и суеты, всю свою жизнь, среди красоты и безмятежности, чем занимать какой-нибудь высокий государственный пост, быть загруженным делами по самую макушку; конечно, в том случае, если бы первое занятие было столько же респектабельным и доходным, как второе.

   На последней лодке какой-то парень играет на трубе. Конечно, он не артист, но его музыка звучит великолепно, когда он извлекает звуки из своей трубы там, высоко по течению, в самом сердце Пенсильвании, и они эхом отражаются от величественных скал. Но даже сейчас она хороша. Вслушайся! Звук доносится, смягченный расстоянием, не ясный, растеряв по дороге все, кроме нежности; кажется, что это Horns of Elfland, faintly blowing (строка из Теннисона, Эльфийские рожки. - Так ясно и неумолимо, звучат эльфийские рожки... Пер. Г. Кружкова - СТ).

   Этот обычный парень, наверняка любитель спиртного, плывущий там, по реке, несомненно, был бы удивлен, узнав о таком сравнении; но оно именно таково.

   Вдали, из темной полоски тумана, по-прежнему скрывающей гладь реки на юге, выплывает пароход, следующий из Салема; его палубы загромождают ящики с румяными ароматными персиками, корзины с яблоками и помидорами, с картофелем и ягодами, предназначенные для многочисленных жителей Квакер-сити. Шхуна, стоящая у причала, готовится к отплытию, так что пароход может пристать. Вы можете слышать визг блоков, когда по ним быстро бегут снасти, с помощью которых поднимают парус. Теперь, глянув по направлению ее движения, мы видим рыбака, который спешно гребет к своему дому; на носу его лодки свалены спутанные сети. У его ног подпрыгивают сотня-другая селедок, но я ручаюсь, что он скорее думает о деньгах, которые они ему принесут, чем о том, как его грубая фигура украшает окружающий бесподобный пейзаж, придавая ему законченность. Я хотел бы быть художником. Я отдал бы все на свете за возможность изобразить на сером, невзрачном холсте, золото речных вод, пароход, шхуну и рыбачью лодку, высокие сосны и яркое солнце над ними.