Вдали от дома

— Вот насчет клада ты точно ввернула, — согласился Хриплый, — только клад у них какой-то своеобразный. И кой-че напоминает…

С этими словами он полез за пазуху и достал черный кубик, найденный в машине Санаева. Посмотрел — и нахмурился.

— Я теперь точно уверен: у них такой же. Только большой — а этот маленький. И остыл ведь, собака. Был горячим — и остыл. Не знаешь, что это может быть?

— Честно говоря — нет, — призналась Руфь, — если клад, то это… наверное, какая-нибудь драгоценность. Или какое-нибудь супертопливо. А может — произведение искусства, которое можно дорого продать.

— Искусства, блин, — последняя фраза слегка задела Брыкина, — был и на Земле такой… любитель черных квадратиков. Тоже искусство вроде как…

Несмотря на любовь Хриплого к живописи (а может и благодаря оной) картины художников-авангардистов вызывали у него почти аллергическую реакцию. Было в этом что-то от ненависти верующего-ортодокса к разного рода сектам. Или музыканта симфонического оркестра — к попсовым «хитам» с тремя аккордами. Так или иначе, но авангард (и прежде всего — пресловутые «квадраты») одним своим упоминанием раздражали Брыкина и воспринимались им как глумленье над святыней.

— Ладно, — этим словом, вроде бы бессмысленным, но порой необходимым при разговорах, Руфь попыталась переключить собеседника на другую тему, — как насчет необитаемости и бесхозности? На каком основании сделаны эти выводы?

Помимо своей воли, последний вопрос девушка задала в духе одного из университетских преподавателей. И погрустнела, вспомнив «родное» (действительно, родное) учебное заведение. Вспомнила пары и перемены, зловредного Ароновича и подкалывающих ее однокурсников. И поняла, что скучает по ним — несмотря ни на что.

— На каком основании, говоришь, — начал тем временем Брыкин, которому абсолютно не было дела до внезапной хандры собеседницы, — а вот на каком, Сара… то есть, Руфь. То, что мобильник не пашет — это фигня. В наших краях десять километров от черты отъехал — и тоже сеть обнуляется. Но вот зверье тут подозрительно непуганое. Стал бы я кого-то кусать, если бы знал, что этот «кто-то» стреляет? Такой вот неосторожный зверь — мечта любого охотника. И ему не выжить, не оставить потомства — если, конечно, охотник существует…

— О! — восхитилась Руфь, — похоже вы… ты разбираешься в биологии. Естественный отбор — и все такое прочее…

— Да, биология была у меня любимым предметом в школе, — подтвердил Хриплый, — только мы все больше над тычинками-пестиками угорали. А насчет «разбираюсь» я вот что скажу. В жизни я разбираюсь — а там этот твой отбор идет пожестче, чем в лесу. Не веришь? Тогда скажи, как биолог — эта мелкая, но злобная тварь на кого предпочла бы напасть? На меня — или на другую такую же тварь?

— На такую же — вряд ли, — предположила Руфь, — разве что от большого голода.

— Ну вот… А человек бы — наоборот. Ладно, со зверьем разобрались. Теперь еще — по поводу оснований и выводов. Вспомним пиратов и их клад. Если бы у меня был клад, то я бы наверняка зарыл его в каком-нибудь безлюдном месте.

— Необитаемом острове?

— Умгу. А лучше — на необитаемой планете. Будь у меня корабль для полетов к ней… Эх, щас бы пивка…

Здесь стоит сказать, что в брошенном Санаевым «Хаммере» нашлось немало полезного. Мангал, большой нож, складные стулья… Вот только пива хозяин «Хаммера» с собой не возил. Пара же бутылок минералки, обнаруженных в бардачке, очень быстро были выпиты беглецами — так их мучила жажда.

Впрочем, даже эта проблема вскоре была решена. В полкилометра от места стоянки Брыкин обнаружил родник с чистой водой. Родниковая вода не только утолила жажду, но и придала беглецам сил. И Руфь, и Хриплый, независимо друг от друга подумали, что жить на дикой безлюдной планете, вдали от цивилизации, не так уж плохо. Где-то хорошо даже… О многих же немаловажных вещах они в тот момент предпочитали не вспоминать.

Ни о грядущих холодах — если климат в этой местности и впрямь соответствовал умеренному поясу Земли. Ни о возможностях пережить непогоду. И ни о том, наконец, что их идиллия очень скоро будет нарушена.

Нарушена людьми, что немаловажно.

* * *

Великое множество существ обитает в Галактике. И у каждого из них есть свои, уникальные качества. Которые где-то могут быть весьма полезными.

Какой-то из разумных видов был на редкость плодовит — а какой-то мог обитать даже в вакууме. Кто-то легко вырабатывал иммунитет к любой болезни — а кто-то был столь дисциплинирован, что общее дело воспринимал как свое. И даже больше — ибо ради этого, общего, он с готовностью пожертвует и собой.