Вавилонская башня

— А ты песочек покапай.

Саша покапал немного и вдруг наткнулся на что-то твёрдое.

— Тяни! — скомандовал Николай.

Саша потянул и вытащил завёрнутый в тряпку автомат с круглым диском.

— ППШ, — объяснил Николай. — Как хорошо сохранился. Как будто только вчера положил.

— Так он стрелять может? — с восторгом спросили ребята.

— Если патроны не отсырели — может. Что ему будет? Самая надёжная техника времён второй мировой войны. А ну-ка дай-ка сюда.

Николай забрал из рук сына автомат, осмотрел его, передёрнул затвор и выстрелил.

— Вот это да! — ахнули мальчишки.

Однако восторг от военной игрушки резко сменился разочарованием от того, что эта игрушка оказалась в руках дяди Коли. Николай заметил это.

— Копай ещё. Там и для вас кое-что найдётся.

Саша копнул ещё несколько раз и извлёк кинжал.

— Ничего себе! Со свастикой!

— Без лопаты нам вход в пещеру не отрыть, — рассуждал Кузьма.

— А зачем её отрывать? Это всё равно, что могилу вскрыть, — говорил командир. — Постоим, помянем дни наши боевые, да и пойдём.

Услышав слово "помянем", Маша посмотрела на мальчишек и крикнула:

— Разводите костёр, обедать будем.

— Отставить! — остановил ребят Николай. — Костёр отменяется.

Он подошёл к мальчишкам и показал пальцем на гору.

— Там столько взрывчатки, что не только от нас — от всей горы ничего не останется. На той стороне костёр будем жечь, — партизан показал на полянку, которая была за болотом.

— А что с автоматом делать будем? — спросила Даша. — Огнестрельное оружие, сами понимаете.

— Сдавать в милицию жалко, — сказал Кузьма.

— Ничего мы сдавать не будем, — ответил Николай. — Я боёк сточу, а ствол просверлю, вот и нет никакого огнестрельного оружия.

— А патроны?

— Из гильз порох высыплю, а пулю на место вставлю.

Глава 15

Если в стране водятся денежные знаки, значит, есть люди, у которых их очень много. Эта формула претендующая, как минимум на открытие и запатентованная в знаменитом "Золотом телёнке" Ильфом и Петровым, к сожалению, стала известна не только учёным и литераторам, но и людям, мягко говоря, не отягощенным интеллектом.

Ведь люди, отягощённые интеллектом, потому и не воруют, что отягощены тем, что считают, будто нельзя построить счастья на несчастье другого. А ещё они знают знаменитые десять заповедей из библии, где написано: "не укради", и естественно отягощаются этим. Другое дело человек не отягощённый, то есть свободный от догм и предрассудков. Нет, не такой свободный, как скажем художник или писатель, а ещё свободнее. И если этот свободный человек находит ещё одного свободного человека, милиционера к примеру, или охранника, который в нужный момент может прикрыть или отмазать, то этот свободный человек сразу становиться несвободным, ибо попадает в зависимость к своему новому знакомому. Тот в свою очередь сам начинает зависеть от недавно свободного человека. Таким образом, появляется группа людей зависимых друг от друга, или как они сами это называют — повязанных. Именно такая группа возникла на карьере, где добывают никель. На том самом, который во время войны был превращён немцами в лагерь военнопленных и который партизаны взорвали вместе с его временными хозяевами.

Сейчас в мирное время взрывать карьер, конечно, никто не собирался, но деньги, которые привозили туда в дни авансов и получек, делали почти свободных людей совсем несвободными. Когда инкассаторы в сопровождении охранников несли из автомобиля свои мешки в кассу, темнело в глазах и становилось худо. Сознание того, что вот сейчас этот мешок, который может осчастливить человека на всю жизнь, вскроют и разделят на малюсенькие кучки, которые иначе, как крохи и назвать-то нельзя, просто убивало. Чтобы не умереть от этой вопиющей несправедливости, следовало залить горе водкой — другого выхода не было. Благо сделать это было не трудно. Во время получки или аванса карьер на время прекращал свою работу. Рабочие, получив свои гроши, делили деньги на две части: одну, которую необходимо было принести домой и отдать жене, они прятали в кармане, а другую сдавали бугру, который посылал молодого за водкой. И тут уж как угодно, но работать было совершенно невозможно, ибо, как говорили рабочие: деньги жгли ляжку, а трубы горели.

В одной грязной и тёмной коморке на перевёрнутых ящиках вокруг штабеля досок, выполняющего роль стола, сидели три человека: один в рабочей спецовке, сбитых сапогах и грязных штанах, другой тоже в спецовке, но в синих галифе с красным кантом и до блеска начищенных сапогах, одежда третьего никак не отражала принадлежность её хозяина, и только лицо, полностью свободное от интеллекта, могло объяснить пребывание в этой компании.

— Ты бы хоть в форме сюда не ходил, — говорил, тот, что был в сбитых сапогах.

— Я спецовку сверху накинул.

— А это что? — рабочий показал на галифе.

— Что же мне голому ходить?

— Косой, — перебил рабочего тот, что был совсем свободный, — что ты привязался к человеку? Лучше бы водки налил!

Косой откупорил бутылку и стал разливать водку по стаканам.

— Если бы мне кто-нибудь сказал, что я с легавым повязан буду — ни за что бы не поверил!