Вавилон

– А все-таки я его одолею! – воскликнул он с твердой уверенностью.

Чтобы и бог иудеев понял, как велика его, Валтасара, власть в Вавилонии, что воля его – закон для подданных, в свою честь он прикажет поднять священные сосуды Соломонова храма, которые вывез из Иерусалима Навуходоносор; ныне числом в четыре тысячи пятьсот они хранятся среди сокровищ, недавно, по уговору, возвращенных ему Эсагилой. Сосуды эти священны, и никто из смертных не смеет прикасаться к ним, но как раз поэтому он и велит принести их, наполнить вином и осушить во здравие Валтасара, повелителя мира.

Царь тотчас распорядился доставить священные сосуды в ападану.

Заключая с царем союз, Исме-Адад обязался возвратить эти сосуды, – так как Храмовый Город похитил их из царской сокровищницы после смерти Навуходоносора, – и слово свое сдержал. Он не собирался препятствовать Валтасару, но, страшась за свою жизнь, позволил себе напомнить царю, что эти сосуды священны и никто, кроме богов, не вправе касаться их своими устами.

– А я – разве не сын богов? – подивился Валтасар речам верховного жреца.

– Даже сын богов не смеет этого допустить, так повелел Мардук.

– Так кто же распоряжается в Халдейском царстве – Мардук или Валтасар? – вскричал царь; недобрым огнем вспыхнули его глаза.

Боясь осквернить сосуды, жрецы и вельможи поддержали Исме-Адада, убеждая царя, что обычай требует чтить чужеземных богов.

Валтасар пришел в бешенство.

– Знаю я, все вы считаете меня слабовольным. По всему царству разослал я шпионов и знаю, что обо мне шепчут. Но затем я и созвал вас, чтобы вы убедились в моей силе.

Тогда поднялся мудрый рабианум Идин-Амуррум и учтиво сказал:

– Даже Навуходоносор, хотя и был он владыкой могущественным и непобедимым, не позволил себе осквернить сосуды и поместил их в святилище Мардука.

– Разве я не могущественнее Навуходоносора? Разве Навуходоносор, а не Валтасар одолел Кира? – вскипел царь.

Желая успокоить его, гости лицемерно грянули:

– Ты, о великий, наш царь!

– То-то. – Он принял славословие вельмож за чистую монету, и у него отлегло от сердца.

Между тем рабы вносили сверкавшие золотом священные сосуды, расставляя их на столах. Согласно приказу царя, никто не был обойден – даже гетеры и развратники.

Четыреста виночерпиев, держа на плечах узкогорлые тирские кувшины, наполненные изысканнейшими винами, приготовленными из лучших сортов винограда на острове Хиос, в городе Лампсак, на острове Крит ив городах Загра и Гурния, на острове Лесбос и в городе Библ – вино из этого города имело аромат ранних фиалок, – вбежали в залу под звуки двойных флейт и египетских систр.

Валтасар приказал гостям снять золотые венцы и сам снял драгоценную тиару. Затем в ападане появились рабы с серебряными подносами. На одних грудами возвышались миртовые венки, на других – широкие микенские чаши с дорогой эссенцией. Рабыни, вереницей входя под сень ападаны, . брали с серебряных подносов венки и, окуная их в дорогие благовонные эссенции, возлагали затем на головы гостей.

Самый красивый венок из лавровых веток и золотых ягод, смоченный самой дорогой эссенцией, перевязанный лентами, украшенный каменьями, был возложен на голову царя. Виночерпии сняли с плеч серебряные кувшины, и в золотые чаши струями полились вина, впитавшие в себя огненные лучи южного солнца.

Для его величества царя Валтасара густым и алым, как кровь, вином наполнили золотую чашу с двумя ручками, выделявшуюся своими размерами и формой.

Взяв сосуд обеими руками, Валтасар поднялся с кресла.

Глаза его сверкали, щеки лоснились, высокий лоб казался несокрушимым, как гранитный лоб священного быка.

Голос царя звенел, взывая к гостям:

– Пейте, жрецы и вельможи! Пейте во славу Валтасара!

Он первым поднял чашу и пригубил вино.

Ив то же мгновение пламя свечей затрепетало и померкло.

Леденящий ветер пронесся по зале.

На стене появилась тень, и чья-то рука, повергнув пирующих в неописуемый ужас, начертала:

«МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС».

Чаша выпала из рук царя Валтасара.

Он не сводил с надписи глаз, чувствуя, как все тело его охватывает дрожь. Виски покрылись каплями пота. Все замерло.

Долго стоял Валтасар, онемев, и все, что было в ападане живого, безмолвствовало вместе с ним.

Когда же кто-то осмелился пошевелиться, Валтасар горестно воскликнул:

– Перст судьбы! Предостережение!

Несколько опомнившись от потрясения, царь приказал созвать всех мудрецов, звездочетов и толкователей.

Но никто из мудрецов и толкователей не мог объяснить, что означают загадочные письмена.

Весть о случившемся облетела дворец, и в ападану с женской половины поспешила царица.

Она посоветовала обратиться к пророку Даниилу, который, наверное, разгадает значение слов.

Пророк вошел в сопровождении стражников. С первого взгляда было заметно, как потускнели за время заточения его глаза, сколько прибавилось морщин на его старческом лике. Но ум, дар природы, ничто не могло ослабить, и Даниил так истолковал вещие слова:

– Мене – значит «конец». Текел – «предел кладу владычеству твоему». Фарес – «лишу тебя царства и отдам его персам».