Вавилон и Башня

Вот, например, теперь кукуруза! Добираться до нее было сложно, частью по шоссе, но в основном по проселочной лесной дороге, а по ней детский велосипед отказывался ехать. Но Вениамин представлял выражение лица бабушки, которая, увидев кукурузу, скажет что-нибудь вроде: «Поди, снеси в кладовку-то…» Это помогало.

Только вот мешок! Про него-то Вениамин забыл! Мешка-то не было. Ни мешка, ни тем более рюкзака. Ребята, все постарше, серьезно подготовились. Дрон взял не только рюкзак, но и пару тюков подвязал к раме взрослого велосипеда. Остальные, Максим, Митька и Ромка, изуродованный страшными заплатами на коже, прихватили большие походные рюкзаки.

Место для кукурузы Вениамина в них отсутствовало, даже для одного початка. А если бы оно было, ребята, конечно, заполнили его своей кукурузой. Потому Вениамин затолкал кукурузу куда только мог: за спину, за пазуху, даже в узенькие коротенькие штаны, по три початка в каждую штанину. А что еще ему оставалось?!

И вот теперь, разбухший от кукурузы, он со всей силы крутил педали, боясь потерять из виду дальнюю фигурку Дрона на быстром «Салюте», размазывал слезы по лицу, обдирая лодыжку о цепь. Только и думал: «Хоть бы цепь не соскочила, хоть бы не соскочила…»

Вдруг Вениамин заметил, что Дрон как-то странно петляет. Ужас! Кажется, он все время оборачивается. Чё это? Вениамина ждет?! Не может быть! Дрон его и за пацана-то не считал. Мало того что Вениамин мелкий, так еще и слабак. В футболе и догонялках последний, подтянуться ни разу не мог, так ведь и не из деревенских он толком, раз мамка из города. И правда, слабенький по сравнению с местными. Те к началу лета уже все черные, загорелые, коленки отбиты до красноты, руки намозолены. А Вениамин, что? Ходит отдельно, сторонится. Неразвитые белесые ноги, как будто приделанные не к месту, прячет под штанами даже в жару. Все парни понимают, что стесняется «глист», потому как ни мускулов, ни жил. Так, лягушонок убогий…

Дрон перестал оглядываться и припустил так, что моментально скрылся вдали. В следующий момент Вениамин с ужасом понял почему. Издалека раздался сварливый лай.

«Собаки колхозные!» – обмер он и нажал на детские педали так, что из глаз посыпались не то чтобы слезы, а прямо-таки искры. Куда там! Уже через несколько минут он увидел большущую, лязгающую, изуродованную лишаем пасть тощей дурной суки. Та было рванула к ноге Вениамина, но он так быстро крутил педали, что собака наткнулась на одну, причем больно, сразу заскулила, замедлила бег и принялась возить по морде передней лапой.

Холод испуга сменился жаром. Вениамин попытался еще сильнее припустить, но ноги становились ватными. «Неужто я и правда такой слабый?!» – задавался горьким вопросом он и попробовал сделать последнее усилие. Хотя впереди был лес, что еще хуже. По топкой дороге, местами залитой водой, с огромными колеями от тракторов и грузовиков-лесовозов, велосипед беспомощно скользил и почти не ехал. Значит, собаки догонят. Догонят и порвут.

Тут Вениамин вспомнил про деда, как тот тикал во время второй ходки. Дед сбивчиво рассказывал, что за ним гнались собаки по тайге, пока он не прыгнул в реку и не оторвался, потому как собаки не захотели забираться в студеную воду.

Влетев в лес, чуть не сломав себе шею о бревно, скрывшееся в высокой траве, Вениамин не поехал по дороге, а направился прямиком вниз, к оврагу, к речке. Туда же неслись облезлая худая сука и большой кобель. «Такой может и ногу перекусить!» – успел подумать Вениамин, прежде чем, путаясь в кустарнике, обдирая руки о заросли, вместе с велосипедом провалился в желтую речку, холодную даже жарким летом. Река была неглубокой, еле-еле доходила до колен, но довольно широкой. На то и расчет. Если собаки на самом деле боятся воды, это может спасти ему жизнь.

Он вышел на самую середину реки, зажмурился, только через щелочки глаз пытался смотреть в ту сторону, откуда должны были спуститься собаки.

Сначала появилась паршивая сука, безумная из-за ушибленной морды, и кубарем слетела в воду.

«Мама! – завыл от страха Вениамин. – Ма-м-ма! – представил, как зверюга раздирает его тело, а здоровенный кобель перекусывает белесые слабые ноги. – Мама! Мама! – отчаянно звал он мать, которая сейчас, в ожидании приговора отца, носила тому скудные передачи в пересыльную тюрьму.

Оказавшись в холодной воде, собака завизжала и, вмиг забыв про Вениамина, бросилась обратно на берег. Мальчик открыл глаза, еще трясясь от всхлипываний, и пошел по центру реки, кое-как волоча за собой никчемный велосипед, утопающий в илистом дне.

Когда Вениамин прошел уже метров десять, на берегу возник кобель. Зверюга вышел на берег медленно, враскачку. Видно, не особенно-то и бежал, никуда не спешил. И так же медленно начал спускаться к воде. «Теперь точно все…» – понял Вениамин, сразу определив, что кабель свое дело знает, воды не боится.

Так оно и получилось. Кобель спокойно вошел в реку и, держа морду над водой, направился к Вениамину, ощетинив загривок, страшно, беззвучно рыча, показывая кривые огромные зубы.