Вавилон-5

Я впитывал звучание их смеха, как человек, лишенный эмоций, чья душа столь же иссушена, как моя кожа. Я слышу топот их ног уже в соседней комнате -- в тронной зале, сосредоточении власти. Находясь под моей защитой, дети -- по необходимости -охраняются очень тщательно. Семья Урзы проживает в доме, специально построенном мною для нее неподалеку от дворца. Я пытался искупить этим свою вину. Будучи членами Рода Джаддо, они будут воспитаны в духе уважения традиций и знания протокола.

В более поздние дни семья переехала во дворец -- для гарантирования относительной безопасности. Лишь Великому Создателю ведомо, где ныне их родители.

Я могу слышать шаги женщины, которая, очевидно, является их нянькой или гувернанткой. Она только что вошла в тронную залу -- она слишком хорошо знает, что они находятся там, где им не следует быть. Я вижу ее лишь мельком. Она молода и очаровательна. Большинство центаврианок полностью бреют свои головы, но многие молодые женщины -- включая и эту -- оставляют длинную прядь, спускающуюся от затылка. Некоторые мужчины возмущаются и бреют им головы, но я считаю эту моду очень привлекательной.

Дети резвились в зале, но я слышал, как они замерли еще до того, как вошла няня. Несомненно, их внимание было поглощено зрелищем, открывавшимся из моего окна. У мальчика был проказливый и решительный вид, его волосы колыхались и даже растрепались. Девочка была спокойней и нежнее, она носила берет.

-- Нет,... нет, нет, вам не следует находиться здесь, -сказала няня.

Она говорила настолько тихо, что ее слова походили на шепот. Но для меня это не имело особого значения. Я приобрел особый талант в подслушивании любого разговора, который находил интересным. Мне удалось предотвратить благодаря этому умению, по крайней мере, два покушения на мою жизнь. Я порылся в памяти, чтобы узнать, смогу ли я вспомнить ее имя. Сента, не так ли? Нет, нет, Сенна. Теперь я вспомнил. Служанка, которая дольше всех работала в их доме. Жила в семье очень долгое время. Да, скорее всего, с детьми сейчас Сенна.

-- Вы не можете играть здесь, -- продолжила она.

Смех прекратился. Я сожалел о том, что его больше не слышно. Я услышал, как мальчик -- Люк -- заговорил с благоговейным ужасом:

-- Что случилось со зданиями?

Значит, я был прав -- они затихли, выглянув в окно.

Могу сказать, что Сенна пыталась найти наилучший способ ответить на этот прямой вопрос. Пока она старалась сформулировать его, я вышел из моего кабинета. Они стояли спинами к трону и потому не могли видеть, как я выскользнул из-за занавесей и скрылся в дружеской тени балдахина. Я позволил своим старческим пальцам скользнуть по холодному трону. Так долго я стремился узнать, каково занимать это кресло. Теперь... теперь я хотел бы знать, каково освободиться от него. Ну что ж, если судьба будет благосклонна, мне не придется ждать слишком долго, чтобы выяснить этого.

Сенна придумала объяснение, однако оно было самым неудовлетворительным даже для ребенка.

-- Они... падают, -- сказала она. -- Плохие разбойники делают так, чтобы они падали. Вот почему, -- она махнула рукой без всякой цели, -- все окна во дворце плотно занавешены, чтобы вы не могли видеть...

Я мог разглядеть, как она воспользовалась возможностью выглянуть в окно. Она содрогнулась от увиденного, и я не могу винить ее. Что до меня, много лет прошло с тех пор, как я перестал поддаваться дрожи. Я видел и сотворил сам слишком много ужасных вещей, чтобы потворствовать бессмысленному желанию продемонстрировать тревогу физическим образом.

Но у нее оставалось еще много причин для содрогнания -кажется, женщины обладают бездонным источником для слез и волнений. Она взглянула вновь -- ее лицо было таким, словно она пристально смотрит на разлагающийся труп. Это ужасающее зрелище, и вы знаете, что вам не стоит смотреть, но продолжаете смотреть, как зачарованный.

-- Если они узнают, что вы смотрели..., -- сказала она, ее голос упал. Кто знает, что за мерзкое наказание предусмотрено за ужасное преступление -- видеть то, что вам не следует?

Мальчик -- Люк -- пошевелился первым, он выглядел нетерпеливым. Дети не переносят дураков -- именно поэтому так мало детей-политиков.

-- Тогда почему же здесь есть окно, если нам не разрешено видеть?

-- Это окно императора, Люк, -- сказала Сенна, ее голос вновь понизился до шепота, но она не знала, что каждое ее слово достигает моих ушей. -- Он единственный, кто может смотреть на то, что происходит вне дворца. Вот почему мы не может остаться. Мы должны уйти до того, как...

Уйти. Они собираются уйти -- неожиданно бремя одиночества показалось мне настолько невыносимым, что я не выдержал.

-- Нет, -- сказал я резко, -- все в порядке.

И я вышел на свет.