Вавилон-17

— Они открыли, что я — оружие Союза. Но в определенных условиях этот гиперстасисный трансмиттер уничтожается в моем теле. И мне требуется не менее трех недель, чтобы вырастить новый. Поэтому они никогда и не узнали, что я контролирую остальных. Но они использовали на мне свое секретное оружие — Вавилон-17. Они вызвали у меня амнезию, оставили без всяких коммуникативных способностей, кроме Вавилона-17, потом позволили мне бежать из Нуэва-нуэва Йорка обратно на территорию Союза. Я не получил никаких инструкций об устройстве диверсий. Власть, которой я обладал, контакт с остальными шпионами пробудились во мне очень болезненно и очень медленно. И вся моя жизнь стала преступлением, маскирующим диверсии. Как и почему, я по-прежнему не знаю.

— Думаю, я могу объяснить это, генерал, — сказала Ридра. — Вы можете запрограммировать компьютер так, чтобы он делал ошибки, и вы сделаете это, не перепутывая провода, а манипулируя «языком», на котором вы научили компьютер «думать». Отсутствие «я» предотвращало всякую самокритику и самосохранение. В сущности оно прерывало любую осведомленность о символах и символических процессах, а именно таким образом мы различаем реальность и выражение реальности.

— Шимпанзе, — прервал доктор Тиварба, — достаточно координированы, чтобы научиться водить автомобиль, и достаточно разумны, чтобы различить красный и зеленый свет. Но, научившись, они все же не станут свободными, потому что, когда горит зеленый свет, они поведут автомобиль прямо на кирпичную стену, а когда горит красный свет, они остановятся посредине перекрестка, даже если на них в следующее мгновение налетит грузовик. У них нет символических процессов. Для них красный значит «стой», зеленый — «иди». То, что это не сами действия, а их символы, они не осознают.

— Итак, — продолжала Ридра, — Вавилон-17 — это язык, содержащий для Батчера долговременную программу преступника и диверсанта. Если вы лишите кого-то памяти и оставите его в чужой стране, сохранив ему только названия частей и инструментов машин, не удивляйтесь, если он станет механиком. Манипулируя его словарем, вы легко можете превратить его в моряка или художника. Вавилон-17 — такой точный аналитический язык, который снабжает вас техническим мастерством в любой ситуации, в которой вы окажетесь.

— Но вы хотите сказать, что этот язык даже вас мог обратить против Союза? — спросил генерал.

— Начнем с того, сказала Ридра, — что слово, обозначающее на Вавилоне-17 слово «Союз» может быть превращено на английский как «тот, который захватывает». Теперь понимаете? И все программы подчинены этому слову. Когда мыслишь на Вавилоне-17, становится совершенно логичным постараться уничтожить собственный корабль, а потом при помощи самогипноза заблокировать этот факт, чтобы вы не могли раскрыть собственное деяние и остановить себя.

— Вот ваш шпион! — прервал доктор Тиварба.

Ридра кивнула:

— Вавилон-17 программирует действия личности, усиливая их самогипноз, при этом все, что мыслится на этом языке, кажется «правильным», поскольку на других языках оно выражается очень грубо и неуклюже. Запрограммированная личность, во-первых, должна стремиться любой ценой уничтожить Союз, а во-вторых, оставаться скрытой от остальной части сознания. Это и произошло с нами.

— Но почему Вавилон-17 не полностью подчинил вас? — спросил доктор Тиварба.

— Он не рассчитан на мой «талант», Моки, — ответила Ридра. — Я анализировала эту проблему на Вавилоне-17. Все очень просто. Человеческая нервная система производит радиошум. Но нужна антенна с поверхностью на много тысяч квадратных миль, чтобы уловить этот шум. В сущности, единственная система другого человека. Лишь несколько человек, подобно мне, лучше других контролируют ее. Я контролирую испускаемые мной радиошумы. И я просто несколько исказила их.

— И что же должен сделать с этими шпионами, которых вы скрываете в голове, я? Подвергнуть вас лоботомии?

— Нет, — сказала Ридра. — Исправляя свой компьютер вы не рвете половину проводов. Вы исправляете язык, вводите отсутствующие элементы и компенсируете двусмысленности.

— Мы ввели главные отсутствующие элементы, — сказал Батчер, — на кладбище «Тарика». Мы на пути к остальным людям.

Генерал медленно встал.

— Не может быть, — он покачал головой. — Тиварба, где лента?

— У меня в кармане, где и пролежала все время, — сказал доктор Тиварба, доставая катушку с записью.

— Я отправлю это криптографам, и мы все проверим, — он подошел к двери. — О, да, я вынужден вас закрыть…

Он вышел, а трое оставшихся смотрели друг на друга.

5