Вавилон-17

Сейчас, это бледные, приличные мужчины и женщины, которые разговаривают тихо, и стараются, чтобы никакие чувства не отразились на их лицах; у них теперь бледные и приличные патриотические идеи: «Работать для победы над захватчиками», «Алона Стар и Кип Риак хороши в “Звездных Каникулах”, но Рональд Кувар — лучший серьезный артист». Они слушают музыку Хи Лайта (или не слушают, думал генерал, вспоминая медленные танцы, в которых партнеры не касаются друг друга). Служба в Таможне гарантирует спокойную жизнь. Работать непосредственно на Транспорте, может, и интересней и веселее, судя по кинофильмам, но в действительности эти транспортники — такие странные...

Более интеллектуальные и умудренные опытом обсуждают поэзию Ридры Вонг.

Они часто говорят о Вторжении, и все теми же фразами, которые освящены двадцатилетним повторением по радио и в газетах. Они редко упоминают о запретах, только вскользь.

Взять любого из них, взять миллион. Кто они? Чего хотят? Что они скажут, если дать им возможность сказать?

Ридра Вонг стала голосом века. Генерал вспомнил строки обозрения.

Парадоксально: сейчас военный руководитель шел на встречу с Ридрой Вонг, преследуя вполне конкретную военную цель.

Вспыхнули уличные огни, и отражение генерала неожиданно появилось в золотистой витрине бара. Хорошо, что я сейчас не в мундире. Он увидел высокого мускулистого пятидесятилетнего человека с властным, словно вырубленным из камня, лицом. В сером штатском мундире генерал чувствовал себя неуютно. До тридцати лет он производил на окружающих впечатление «большого и нескладного». Впоследствии — это изменение совпало с Вторжением — впечатление «массивного и властного».

Он вошел внутрь.

И прошептал:

— Боже, она прекрасна, даже не надо отыскивать ее среди других женщин. Я не знал, что она так прекрасна, изображения не передают этого...

Она повернулась к нему (увидела фигуру генерала в зеркале за стойкой), поднялась со стула, улыбнулась.

Он подошел, взял ее за руку. Слова «добрый вечер, мисс Вонг» застряли у него в горле, как только он попытался их произнести. И тогда заговорила она.

На губах — помада медного цвета. И глаза — медные кованые диски...

— Вавилон-17, — сказала она. — Я с ним еще не разобралась, мистер Форестер.

Вязаное платье цвета индиго, волосы ночным водопадом разлились по плечам.

— Не удивительно, мисс Вонг, — сказал генерал.

Изумительно, подумал он, глядя на собеседницу. Вот она положила руку на стойку, откинулась на стуле; под синим вязаным платьем заиграло бедро; и с каждым ее движением я удивляюсь, поражаюсь, схожу с ума. Она сбивает меня с толку, а может она действительно...

— Но я продвинулась дальше, чем ваши военные.

Мягкая линия ее губ изогнулась в вежливой улыбке.

— Исходя из того, что я знаю о вас, мисс Вонг, это тоже меня не удивляет.

Кто она? — подумал генерал. Он задавал вопрос абстрактному собеседнику. Он спрашивал у собственного отражения. Он спрашивал о ней.

Много-много вопросов. Я должен знать о ней все. Это важно. Я должен знать.

— Во-первых, генерал, — произнесла она, — Вавилон-17 — это не шифр.

Его мысли со скрипом вернулись к предмету разговора.

— Не шифр? Но я думал, что криптографический отдел установил... — он запнулся, потому что не был так уверен в заключении криптографического отдела, и потому, что требовалось хоть какое-то время, чтобы вытащить себя с рифов ее высоких скул, выбраться из пещер ее глаз.

Напрягая мышцы лица, генерал приказал своим мыслям вернуться к Вавилону-17. Вторжение: Вавилон-17 может оказаться ключом к прекращению двадцатилетней войны.

— Вы хотите сказать, что наши попытки дешифровать Вавилон бессмысленны?

— Это не шифр, — повторила Ридра. — Это язык.

Генерал нахмурился.

— Ну, как его не называй — шифр или язык, мы его пока еще не разгадали. Давно начали эту работу, но все еще чертовски далеки от цели.

Сказывалось напряжение последних месяцев — язык стал непослушным, голос охрип. Улыбка исчезла, обе руки лежали на стойке. Он захотел сгладить жесткость своих слов.

— Связаны ли вы непосредственно с работой криптографического отдела, — голос Ридры был ровным и успокаивающим.

Он покачал головой.

— Тогда позвольте мне вам кое-что объяснить. По большому счету, мистер Форестер, существует два типа шифров. В первом — буквы или символы, используемые вместо букв, перемешиваются и искажаются в соответствии с моделью. Во втором — буквы, слова или группы слов заменяются другими буквами, символами или словами. Шифр может относиться к первому или второму типу, или быть комбинированным. Но оба типа шифров имеют одно общее свойство: когда найден ключ, вам стоит только применить его, и получатся логичные предложения. Язык же имеет собственную внутреннюю логику, собственную грамматику, свой способ выражения мыслей в словах с незначительными колебаниями смысла. Не существует ключа, подходящего ко всем смысловым значениям, выраженным в языке. В лучшем случае вы получите лишь приблизительное значение.

— Вы хотите сказать, что Вавилон-17 преобразуется в какой-то другой язык?