Правда эта заключалась в трехдневной поездке к сыну Вите в детский санаторий в Евпатории, где тот лечился от костного туберкулеза. Играли с сыном в шахматы, гуляли, читали книги, много порассказал он сыну и его товарищам о войне 1812 года, знаменитых русских полководцах Суворове, Кутузове, Багратионе. Вообще-то говоря, Николай Федорович приезжал на маневры Черноморского флота и сумел совместить полезное с приятным. В один из дней он вывел сына на крышу береговой спасательной станции, с которой хорошо были видны далеко в море корабли. Мальчик, затаив дыхание, слушал отца.
Правда, что два раза удалось Ватутину вырваться на охоту. Витя горько плакал, когда отец отказался взять его, но зато мальчик обрадовался, когда тот доверил ему подготовку оружия и снаряжения. Его глаза блестели, когда он чистил ружье, набивал патронташ, укладывал рюкзак. Хотя Витя и болел, он оставался живым, резвым мальчиком и с удовольствием играл с отцом в подвижные игры. После походов в музей Красной Армии он, например, с неделю играл в чапаевцев.
В большой дружбе был Николай Федорович и с дочерью Леной, которая была без ума от отца, откровенно баловавшего дочь. Она была просто в восторге, когда удавалось пойти с папой на каток, но чаще в ответ на ее телефонные звонки отец просил подождать часок, полчасика, еще полчасика... Только в десять часов вечера как-то генерал с дочерью приехали на каток. Залитые водой аллеи парка поблескивали синеватым льдом, часть фонарей уже погасла, не играл оркестр, но девочка была несказанно рада, что катается с любимым папочкой. Не однажды Лена звонила отцу на работу и диктовала тихим голосом условие задачки и просила помочь ее решить. И как бы ни был занят Николай Федорович, он непременно находил время продиктовать дочери порядок решения. Иногда Лена оставляла отцу на письменном столе учебник с отчеркнутой задачкой, и утомленный генерал не ложился спать, пока не решал задачку...
— Что ты меня так рассматриваешь? — спросил Николай Федорович у жены.
— Да выглядишь ты неважно. Почернел, постарел. Ведь даже не высыпаешься, не говоря об отдыхе. Уж не болен ли?
— Ну, стареть нам не положено, а выгляжу очень даже хорошо, худеть надо. Вот освободимся немного — займусь вплотную физкультурой. Одной зарядки мало. Можешь насчет здоровья не беспокоиться.
Но Татьяну Романовну бодрые речи мужа не успокаивали. Она еще помнила Ростов, когда больной брюшным тифом Ватутин ходил трое суток на службу. А совсем недавно он едва не погиб от аппендицита. Приступы начались еще в конце прошлого года, но даже после двух особенно тяжелых Николай Федорович отказывался от операции, ссылаясь на нехватку времени. После третьего приступа, который случился рано утром, Ватутин поклялся жене, что заедет перед работой в госпиталь, но, конечно, и не подумал этого сделать. Пришлось Татьяне Романовне звонить старому заслуженному хирургу В.Ф. Мандрыке. Тот сам примчался в Генеральный штаб, выдворил из приемной и кабинета Ватутина всех посетителей и потребовал, чтобы Николай Федорович немедленно с ним вместе отправился в госпиталь на операцию, и через несколько часов Ватутин очутился на операционном столе.
— Даже я, старый хирург, удивляюсь, как он мог работать с приступами такой боли, — сказал Мандрыка в тот же день Татьяне Романовне.
Сейчас, глядя на улыбающееся лицо мужа, Татьяна Романовна мысленно перебирала в памяти все перипетии их совместной жизни, радости и огорчения.
— Ладно уж, верю, что здоров, — сказала она наконец. — Завтра, а точнее, сегодня опять рано вставать.
— Жуков разрешил в это воскресенье отдохнуть. Поедем за город, на Пахру, возьмем детей, покупаемся, позагораем...
Разговор этот происходил в ночь на 21 июня 1941 года.
В предвкушении завтрашнего отдыха Николай Федорович старался решить как можно больше вопросов. С начальником Генерального штаба за день встречались раза четыре, и вечерний вызов к Жукову не показался неожиданным. Вид у Георгия Константиновича был встревоженный.
— Звонил Пуркаев (начальник штаба Киевского военного округа. —
— Думаю, надо немедленно приводить войска в полную боевую готовность, занять боевые позиции, рассредоточить авиацию и начать выдвижение резервов.
— Да-да, давай думать...
Когда раздался звонок наркома, проект директивы был готов. Тимошенко быстро прочитал его и согласился с текстом.
В машине некоторое время все молчали.
— Это же война! — не выдержал Николай Федорович.