Ватутин

Немецкий военный корреспондент Густав Штебе, автор брошюры «Штурм и оборона Воронежа», изданной по горячим следам летних и осенних боёв 1942 года, писал: «В этой битве потеряли жизнь и многие немецкие товарищи. Кресты немецких солдатских могил стоят везде, где солдатский долг потребовал последней и величайшей жертвы: посреди разрушенного города, между сгоревшими фасадами и баррикадами, перед заводами, в скверах и на улицах, и на берегах Дона...»

За время летне-осенних боёв войсками фронта было захвачено около десяти плацдармов на западных берегах рек Дон и Воронеж, наиболее важными из которых были Чижовский в правобережной части Воронежа, а также Сторожевский и Щучьенский плацдармы на верхнем Дону. Для советских войск эти и другие плацдармы стали своего рода трамплинами для проведения в январе 1943 года победоносных Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской операций, в ходе которых противник потерял 320 тысяч человек, а количество пленных только в Острогожско-Россошанской операции составило более 86 тысяч человек. Под Воронежем была разгромлена 200-тысячная венгерская армия. Её гибель, по оценкам зарубежных экспертов, стала самым крупным поражением за всю почти тысячелетнюю историю этого европейского государства. В заснеженных чернозёмных степях нашли свою погибель солдаты, офицеры, генералы итальянского альпийского и 2-го немецкого танкового корпусов...

Но всё это будет впереди, пока же войска фронта вели тяжёлые и вязкие оборонительные бои, перемежая их с частными наступательными операциями. Ватутин рассматривал эти действия в интересах общей стратегии, а она заключалась в том, чтобы непрерывными контратаками сковывать силы врага.

Уже упоминавшийся в нашем повествовании маршал авиации С. А. Красовский в своих мемуарах вспоминает: «Когда наступление вражеских войск приостановилось и немцы вынуждены были перейти к обороне, командующий фронтом Н. Ф. Ватутин организовал несколько мощных контрударов. Именно поэтому фашистское командование не решалось снимать из-под Воронежа части и соединения для использования их на других направлениях. Многие наши генералы и офицеры стали называть Ватутина “генералом от наступления”. Он заставлял командиров всех степеней напряженно думать, искать уязвимые места в обороне противника и наносить контрудары».

Безусловно, боевая активность войск Ватутина не приводила к внешне эффектным успехам. Поэтому даже в среде командиров и политработников тогда не все понимали, почему их командующий с такой настойчивостью организует атаки безымянных высот и безвестных деревень. Однако в Ставке, наоборот, высоко оценивали деятельность Ватутина. И было за что. Постоянными контратаками он не только не допустил переброску фашистских войск с Воронежского фронта к Сталинграду, но и притянул к себе значительные силы врага, следовавшие туда мимо вверенного ему фронта.

Как пишет М. Г. Брагин, первый биограф Ватутина, «этой же активной борьбой, частыми контратаками и контрударами Николай Федорович не только не ослаблял, как могло показаться, свои войска, но готовил их к общему контрнаступлению, не давал им “застаиваться” в обороне и терять свою способность к активным, решительным боям. Ватутин пользовался каждым случаем, чтобы развить частный успех. Так, однажды, когда батальон, которому была поставлена задача наступать на плацдарме за Доном с ограниченной целью, выполнил эту задачу и продолжал наступление, Ватутин немедленно развил местный успех батальона, двинув в этом же направлении целую дивизию».

— Отсиживаться в обороне нам никак нельзя, — часто повторял Ватутин. — Скорее наоборот. Надо атаковать немца любыми силами: ротой, батальоном, полком, дивизией, армией. Наша первостепенная задача — оттягивать резервы от Сталинграда.

Не раз бывало так, что соединения противника, снятые с Воронежского фронта, в результате контратак войск Ватутина спешно возвращались обратно, чтобы остановить продвижение советских частей. Случалось, что дивизии противника, следовавшие в эшелонах южнее Воронежа на Сталинградский фронт, вынуждены были в авральном порядке выгружаться и выдвигаться в район Воронежа, чтобы восстановить положение на том или ином участке обороны. В общей сложности Воронежский фронт удерживал перед собой не менее тридцати вражеских дивизий, которые очень бы пригодились немцам под Сталинградом.

В те дни Николай Федорович писал жене Татьяне Романовне и дочери Елене: «Целую Вас крепко и шлю сердечный горячий привет с самыми наилучшими пожеланиями. О себе скажу очень кратко. Дела на фронте идут неплохо. Беспощадно истребляем немцев под Воронежем. Здесь перебито их уже очень много, но предстоит еще большая и трудная задача. Мы её выполним во что бы то ни стало. Над этим я и работаю. Очень беспокоюсь о вас».

С первого дня пребывания на Воронежском фронте Николай Федорович не мог смириться с тем, что практически весь город, расположенный на правом берегу реки Воронеж, находился в руках врага. Поэтому он всё время вынашивал план выбить оккупантов из столицы Чернозёмного края.