Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Я думаю, только наивный человек может поверить тому, что события 1989 года были спонтанным выступлением обеспокоенных граждан <…> Теперь необходимо ясно сказать, что без StB в этом государстве ничего бы не изменилось. Только дураки могут думать, что кучка диссидентов, разных идиотов, бездельников и наркоманов была способна изменить политическую систему в тогдашней Чехословакии.308

Существуют на этот счет и конспирологические теории, граничащие с откровенным безумием, например что Гавела в марте 1989 года специально вывезли в Советский Союз для переговоров о передаче власти. Если же говорить серьезно, то версию о тайном сговоре всех со всеми, конечно, придется отбросить, но необходимо признать, что определенный набор соглашений присутствовал с самого начала. Эти соглашения могли касаться передачи власти (в переговорах с Адамецом) или даже совместной борьбы за власть (в случае тактического союза Гавела и Чалфы), они же, очевидно, содержали гарантии мирного обращения с верхушкой режима.

Свитер или галстук?

5 января, отвечая на вопрос немецкого журналиста, останется ли он президентом после свободных выборов, Гавел сказал, что должны найтись многие вполне достойные этого поста люди, может быть, более достойные, чем он309. Спустя семнадцать лет Гавел напишет:

У меня была тогда дурацкая иллюзия, что я буду, как и раньше, сидеть в свитере в Гражданском форуме, участвовать в разных дебатах и переговорах, что-то решать, короче, продолжать как в дни революции, а раз в неделю заскочу на Пражский Град в галстуке исполнить некие протокольные обязанности. Очевидно, что это была абсолютная бессмыслица. Град поглотил меня всего.310

Любое место власти формирует свои ритуалы и устои, с которыми подчас непросто бороться новому человеку. В начале 1990 года в Праге имела место именно такая ситуация, причем в самой острой форме: демократический политик, которого еще вчера называли врагом государства, должен был вторгнуться туда, где уже сорок лет обитали коммунистические вожди.

Прогуливаясь по коридорам Града в первый раз, Гавел наткнулся на бронированную дверь, закрытую сразу несколькими замками. Удивительно, но нового президента туда даже не сразу согласились пустить. После некоторых препирательств Гавел все же оказался в кабинете, где стояли телексы для связи с главами государств Варшавского договора. Президент поинтересовался, какой из аппаратов служит для связи с Горбачевым, и на месте продиктовал советскому лидеру телеграмму.

Смена власти в ходе бархатной революции не была событием, привычным для демократического строя, когда одна партия или коалиция рутинно сменяет другую в парламенте и правительстве. Революционная волна вынесла наверх вчерашних диссидентов, которые еще несколько месяцев и даже недель назад не помышляли о руководстве страной. Разумеется, у Вацлава Гавела было свое политическое окружение. Точно так же очевидно, что это окружение не имело банального административного опыта и не могло похвастаться экспертными знаниями по многим вопросам, которые новому президенту необходимо было решать здесь и сейчас.

Команда, которую Гавел наскоро сколотил из близких себе людей, получила в обиходе название «мешок блох». Иржи Кржижан стал советником Гавела по вопросам внутренней политики и безопасности. Саша Вондра – по вопросам внешней политики. Руководителем президентского секретариата предстояло стать Ладиславу Кантору – рок-музыканту, непосредственно помогавшему с технической стороной ноябрьских митингов (после ухода Гавела с поста президента Кантор возглавит Чешскую филармонию). Петр Ослзлый, актер и режиссер из Брно, тот, что в 1988 году заказал Гавелу пьесу о первых днях Чехословакии, должен был заниматься вопросами культуры. Социальные вопросы достались Вере Чаславской – легендарной гимнастке и олимпийской чемпионке. Журналистка Эда Крисеова занималась связями с общественностью. Муж актрисы Власты Храмостовой, оператор Станислав Милота получил функции шефа протокола и ответственного за личную безопасность президента. Со временем его взгляды на политический стиль Гавела и работу администрации стали слишком критическими, а перед парламентскими выборами Милота ушел. Наконец, последним в этом «мешке» был Михаэль Жантовский.