Ватерлоо Шарпа

— Огонь! — отдал команду офицер на фланге каре. Пуля попала лошади в грудь, она споткнулась и всадник, с открытым от страха ртом, перелетел через ее голову. Другого убитого кирасира невредимая лошадь тащила на стременах.

— Огонь! — снова дал залп фронт каре, на этот раз пули полетели в красных улан. Лошади улан тоже последовали за кирасирами по сторонам каре, в поисках безопасности, но это было совсем не безопасно, а напротив, они попадали под залпы нескольких шеренг. Но все же уланы были храбрецами и мечтали о том, чтобы принести Императору победу на остриях пик.

— Атакуйте! Атакуйте! — услышал Шарп призыв офицера улан и увидел группу всадников в красных мундирах, повернувших в сторону каре с копьями наперевес. — В атаку!

— Огонь! — прокричал команду майор, мушкетный залп смел группу атакующих улан и они смешались в клубок кричащих людей и лошадей. Когда рассеялся дым, Шарп увидел лишь одного улана, уползающего прочь от бьющих в агонии копытами лошадей.

— Огонь повзводно! — прокричал приказ гвардейский полковник.

— Цельтесь в лошадей, — призывал сержант, идя вдоль шеренги каре с внутренней стороны, — цельтесь в лошадей.

— Первый взвод! — крикнул другой майор, — Огонь!

Взводы в каре начали стрелять по очереди. Каждый залп добавлял дыма к уже плавающему перед лицом каре белому облаку, и вскоре на расстоянии нескольких ярдов было нельзя что-либо разглядеть. Другие каре уже совсем стали невидимыми за плотной завесой дыма. Шарп слышал их залпы и пронзительную музыку волынки где-то на западе. Из-за дыма появился какой-то улан и попытался в отчаянной попытке переломить сложившуюся ситуацию. Улан гнал на фланг каре, но выстрел капрала остановил его за три шага до того, как копье нашло себе цель. Два молодых лейтенанта с пистолетами поспорили на месячное жалованье, кто из них убьет больше французов. Сержант отвесил оплеуху гвардейцу, исподтишка отсыпавшему часть пороха, чтобы мушкет не так сильно лягался, и пообещал надрать ему задницу по-настоящему когда битва закончится.

Всадников становилось все больше и больше, но карабинеры и драгуны последовали в смертельные коридоры между каре за кирасирами и уланами. Атакующая шеренга разделялась на все более и более мелкие струйки кавалеристов в проходах между каре.

— Цельтесь в лошадей! — призывал майор своих людей.

Харпер упер приклад винтовки в плечо, прицелился в лошадь французского офицера, выстрелил и увидел, как животное рухнуло наземь. Попасть в лошадь было гораздо легче, а раненая лошадь сбрасывала человека с седла не хуже, чем пуля.

— Огонь! — снова раздался фронтальный залп. Лошадь заржала и споткнулась, а всадник, слетев с нее, треснулся головой в шлеме о колесо оставленной конными артиллеристами пушки. Лошадь в агонии била по земле копытами, поднимая в воздух комья земли. Сброшенный с лошади кирасир дергал за пряжки, пытаясь избавиться от тяжелой кирасы. Другой кирасир, лежа на спине, привстал, чтобы сбросить кирасу на землю и прямо перед ним в землю ним ударила пуля.

— Оставь этих жаб! — крикнул майор. — Они уже вне игры! Стреляйте в лошадей!

Шарп увидел, как кирасир от бессилия ударил палашом по пушечному стволу. У французов, как и британцев ранее, не было ничего, чем бы они могли привести пушки в негодность. Французский гусар выстрелил во фланг каре из пистолета и был тут же изрешечен ответным залпом целого взвода.

— Прекратить огонь! Фронтальные шеренги — перезаряжай! — вся атака уже устремилась в промежутки между каре; вся, кроме нескольких робких всадников, которые не стали устремляться в коридоры между каре, а повернули и отошли за гребень холма. Самые храбрые и удачливые французы уже проскочили между каре и оказались перед линией британской и голландской кавалерии. Они поняли, что им не устоять перед саблями, поэтому развернулись и поскакали обратно в долину, сулящую им безопасность. Подобно большой волне, накатывающейся на волнорез, масса кавалерии разделилась об волнорезы каре, и теперь, как и волна, откатывалась назад. Дым постепенно рассеивался и становилось видно, что и другие каре держали строй. Между каре в беспорядке лежали люди и лошади. Какой-то улан, шатаясь будто пьяный, брел в сторону гребня холма.

— Готовсь! — гвардейский полковник видел, что кавалеристы возвращаются, и хотел нанести им еще больший ущерб. Топот копыт раздавался уже довольно громко, затем в поле видимости появился первый всадник. — Огонь! — белый мундир карабинера стал красным. Лошадь рухнула на землю, кувыркнулась и сломала ногу своему наезднику. Другой всадник с перекошенным от страха лицом, вцепился в гриву своей лошади и попробовал прорваться сквозь стену огня. Шатающегося улана затоптали свои же всадники. Он жутко закричал, когда почувствовал, как копыто вонзается ему в спину.

— Огонь! — крикнул гвардейский лейтенант.