Читаем Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы полностью

Прусские источники настаивают, что генерал фон Цитен, которого теснили французы, отправил письмо Веллингтону ранним утром, но доказать, что письмо отправлено, – не значит доказать, что оно получено. На эту дискуссию извели массу чернил, страстей и взаимных обвинений. Впоследствии Гнейзенау говорил, что герцог долго собирал свою армию, и лицемерно прибавлял: «Я до сих пор не знаю почему». Конечно же он знал, но его неприязнь к Веллингтону не позволила ему признать, что существовало разумное объяснение. Эта неприязнь тем печальнее, что у Гнейзенау и Веллингтона было много общего: оба были очень интеллигентными, работящими, усердными, дисциплинированными, нетерпимыми к глупости и беспечности, оба стремились к одной цели – к полному разгрому Наполеона, – и все-таки Гнейзенау считал Веллингтона неблагонадежным. А ведь в истории о Ватерлоо большую роль играет доверие. Военные действия союзников были основаны на взаимном доверии, что Блюхер придет на помощь Веллингтону, а Веллингтон – Блюхеру. Оба полководца знали, что их армия в одиночку не сможет победить ветеранов Наполеона. Им требовалось объединить силы, а если объединить не получится, то и не сражаться вовсе.

Так почему же в тот роковой четверг Веллингтон не собрал свою армию? Да потому что еще не понял, где конкретно ему нужно воевать. Он получил известия, что французские силы были замечены на подходе к Тюэну. Присутствие французов возле этого города, хотя и поблизости от Шарлеруа, могло указывать, что началось генеральное наступление на Монс. К тому же произошло столкновение британских стрелков и французских уланов на самой дороге на Монс. Веллингтон боялся, что Наполеон ударит на западе, и потому ожидал дальнейших известий от своих войск из Монса. Он сам говорил об этом вполне конкретно. Когда Мюффлинг торопил герцога, чтобы тот скорее отправил помощь прусской армии, Веллингтон объяснил свое промедление так:

Если, как ожидает генерал фон Цитен, я соберу все свои силы на левом фланге… Может статься, часть вражеской армии подойдет к Монсу, тогда я должен собрать силы в центре. Посему лучше я подожду новостей из Монса, прежде чем назначать свидание.

Здесь, кажется, все ясно. Никакого предательства союзников, никакой небрежности к их предупреждениям. Герцог просто проявлял осторожность, пока не получил подтверждения, что главный удар французов направлен на Шарлеруа, что это не уловка, чтобы выманить его на восток и ударить на правый фланг. Так что герцог ждал. Перед началом кампании его предупреждали, что одно неверное движение может позволить Наполеону нанести удар на поражение. Потому он предпочел не делать вовсе никаких движений. К вечеру пришли новые письма от Блюхера, а герцог все ждал, все боялся ударить по дороге на Монс. И только поздней ночью, веселясь на балу, он узнал, что в Монсе все спокойно, и убедился, что Блюхер прав, и главный удар пришелся на Шарлеруа. В тот вечер известия сыпались одно за другим, но все изменила депеша от надежного человека, барона Жана-Виктора де Констан-Ребека, который служил у Тощего Билли начальником штаба. Он сообщил, что французы продвинулись на север от Шарлеруа до самого перекрестка под названием Катр-Бра[5] и что он послал против них войска.

Тогда последовал один из самых известных в биографии Веллингтона случаев. Уже за полночь герцог уходил с бала, его сопровождали через залу, он обернулся к герцогу Ричмонду и шепнул: «У вас в доме найдется хорошая карта?»

Ричмонд привел Веллингтона в свой кабинет, где на столе была расстелена карта. При свечах Веллингтон некоторое время разглядывал ее, затем воскликнул: «Боже, Наполеон меня надул! Он выиграл у меня двадцать четыре часа пути!»

Войска Наполеона смогли разделить союзников. План императора приводился в исполнение.

Сержанта наполеоновской Императорской гвардии причудливо звали Гиацинт-Ипполит де Модюи, и это открывало ему путь в самое сердце элиты. Он принадлежал к Старой гвардии, части второго батальона первого гренадерского полка. Императорская гвардия считалась любимыми войсками императора, ударной силой Французской империи. Каждый гвардеец был ветераном, имел привилегию носить особую униформу и был отчаянно предан императору, которого гвардия защищала. Бенджамин Хейдон, английский живописец и известный расточитель[6], как-то после первого отречения Наполеона увидел этих гвардейцев и рассказывал:

Перейти на страницу:

Все книги серии История войн и военного искусства

Первая мировая война
Первая мировая война

Никто не хотел, чтобы эта война началась, но в результате сплетения обстоятельств, которые могут показаться случайными, она оказалась неотвратимой. Участники разгоравшегося конфликта верили, что война не продлится долго и к Рождеству 1914 года завершится их полной победой, но перемирие было подписано только четыре с лишним года спустя, в ноябре 1918-го. Первая мировая война привела к неисчислимым страданиям и жертвам на фронтах и в тылу, к эпидемиям, геноциду, распаду великих империй и революциям. Она изменила судьбы мира и перекроила его карты. Многие надеялись, что эта война, которую назвали Великой, станет последней в истории, но она оказалась предтечей еще более разрушительной Второй мировой. Всемирно известный британский историк сэр Мартин Гилберт написал полную историю Первой мировой войны, основываясь на документальных источниках, установленных фактах и рассказах очевидцев, и сумел убедительно раскрыть ее причины и изложить следствия. Ему удалось показать человеческую цену этой войны, унесшей и искалечившей миллионы жизней, сквозь призму историй отдельных ее участников, среди которых были и герои, и дезертиры.

Мартин Гилберт

Военная документалистика и аналитика
Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима
Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима

Борьба с терроризмом и сепаратизмом. Восстания и мятежи. Превентивная война. Военизированная колонизация. Зачистка территорий.Все это – далеко не изобретения ХХ и ХХI веков. Основы того, что мы называем «искусством войны» сегодня, были заложены еще гениальными полководцами Греции и Рима.Мудрый Перикл, гений Пелопоннесской войны.Дальновидный Эпаминонд, ликвидировавший спартанскую гегемонию.Неистовый Александр, к ногам которого царства Востока падали, точно спелые яблоки.Холодный, расчетливый и умный Юлий Цезарь, безошибочно чувствующий любую слабость противника.Что нового каждый из них привнес в искусство военной стратегии и тактики, чем обессмертил свое имя?Об этом – и многом другом – рассказывается в увлекательном сборнике под редакцией известного специалиста по античной военной истории Виктора Д. Хэнсона.

Виктор Хэнсон , Коллектив авторов

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне