Чёрным чаем ночь прольется,
Тает чуткий летний сон.
…Чашка латте, чашка чая.
Лето грустное в окне.
По Тебе поэт скучает,
Забываясь лишь во сне.
В Петербурге закат
Подмигнул растворённым оконцем.
Задремал Летний сад
Словно в клетке пернатый певец.
Ветер крылья сложил
И улёгся в дворовом колодце.
Здесь так много чернил
В сине-чёрной, холодной Неве.
Вновь мосты возведут
Переправу на зыбкое небо.
И по ним перейдут
Чьи-то души, идущие вспять.
И захватят – как знать? —
Все земные моленья и требы,
Чтобы
Вдруг найдется, кому их принять?
Не уснуть мне опять
Под распахнутым небом белёсым.
Мне б его исписать,
Чтоб расставить слова в нужный ряд.
Как назло есть ответ,
Но опять не хватает вопроса,
И я вижу: в Неве
Отражается мой Ленинград.
Этот древний гранит
Повидал и изведал немало.
И лишь он подтвердит
Что выносливей, строже, сильней.
Шли дожди, падал снег,
И стальная пурга завывала,
Но простой человек
Оказался сильнее камней.
Я здесь крайний певец:
Ну куда мне за Пушкиным с Бродским?
Мне б решить, наконец,
Где гнездится железный «Сапсан».
Вот опять марш-бросок
Меж духовным и ноющим плотским —
На стене как курок
Вопросительным знаком стоп-кран.
Ночь бела, чёрен день
И никак не сшивается проза.
Строчек зыбкая тень
Неохотно ползет по листу.
Мой экранный курсор
Ускользает и жжёт как заноза.
Лишь сквозь тесный зазор
И достигнешь свою высоту.
Пара капель Невы
Утекла в невеселые вирши.
Неизвестно, увы,
Долго ль буду стихи писать я.
В Петербурге рассвет
Золотит заповедные крыши.
Отзвучал мой сонет
И дрожат у листочка края.