Ваших бьют!

С этими словами он вышел в коридор и вернулся с обычным пакетом-майкой, из которого, придав своим действиям особую торжественность, вынул безликую картонную коробку. Положив ее на стол, он снисходительно уставился на меня. После такого жеста появилась твердая уверенность, что в его глазах я не более чем ребенок, получивший подарок на свой восьмой день рождения. Сценарий, согласно которому мне следует действовать дальше, вырисовывался со всеми подробностями. Сначала я должен радостно закричать во всю глотку от радости, не замечая, что от этого звука майор непроизвольно поморщится, а затем будет внимательно следить, как я отреагирую на содержимое упаковки. Любое смышленое дитя, получив коробку с непонятным содержимым, должно, чтобы не огорчать родителей, разбросать ошметки совершенно бесполезной пленки вместе с бантиком (хвала всевышнему, что ни разноцветной пленки, ни бантика в моем случае не оказалось), абсолютно по-варварски разорвать коробку и искренне, в силу своих актерских способностей конечно, охнуть при виде предмета, оказавшегося перед глазами.

По словам моих знакомых, цинизм является чуть ли не главной моей чертой, но кто ответит мне: зачем действительно хороший подарок облачать в мишуру бантиков и ленточек? Если ваш сын даже во сне видит себя покорителем скейтборда или навороченного велосипеда для триала, то попробуйте объяснить мне, зачем к его сколько-то там летию вешать на руль скрученную в цветочный бутон полипропиленовую пленку. Да с таким бантиком ему и во двор будет стыдно выйти! Восстанавливая справедливость, должен заметить, что я говорю со своей, мужской, точки зрения и, отдавая дань непредсказуемости прекрасного пола, допускаю, что для них внешний вид подарка значительнее содержания.

Исходя из этих убеждений, я принял взгляд Серегина и, кивнув на коробку, совершенно нетактично поинтересовался:

– И что там?

Майор, ожидавший почему-то совсем противоположных действий с моей стороны, посмотрел на презент, затем на меня, выразительно крякнул и, дотянувшись до журнального столика, извлек из коробки электрошокер.

«Ничего себе», – подумал я, непроизвольно потянувшись к приобретению, чтобы подержать впечатляющее, если верить рекламе, орудие самообороны.

Но обидевшийся милиционер, будто бы не замечая моего интереса, вытянул руку, рассматривая свое приобретение, и нажал на кнопку. Дуговой разряд, появившийся между двумя контактами, заставил его удовлетворенно хмыкнуть, после чего Серегин вернул шокер в коробку. Затем он встретился с моим растерянным взглядом, убедился, что моя спесь улетучилась, и примирительно сказал:

– Возьми попробуй. Вещь даже на ощупь приятная.

В течение нескольких минут после этого он снисходительно наблюдал за моими движениями, когда я встал и, словно джедай с лазерным мечом, крутил электрошокер вокруг себя, периодически разряжая батарейки длинными стрекотаниями разрядов. Появилась запоздалая, но верная мысль, что не стоит изначально пренебрежительно относиться к подаркам, даже если они упакованы в километры блестящей пленки. Вдоволь наигравшись дельным по сравнению с собачьим свистком подарком Серегина, я с уважением положил шокер обратно в коробку. Конечно, по нашей жизни ничего лучше боевого пистолета не придумано, но оружие оно и есть оружие, чтобы просто вызывать к себе уважение.

Майор, удовлетворенный моим «правильным» поведением, сообщил:

– Вообще-то это «два в одном».

Поскольку я так и не смог расшифровать эту мудрую мысль, он пояснил:

– Вообще-то в первую очередь я о нем подумал, когда размышлял, как нам оборотня искать.

Я промолчал. Теперь, когда я знал, что Грегор взял под свою опеку щенка, место, где его искать, сомнения не вызывало, но как рассказать майору, который и переместился в наш внешний мир, чтобы следить за сохранностью моей жизни, что сегодня утром я самовольно катался по городу и даже посетил портал, где оборотень, дураком явно не являющийся, мог бы устроить засаду. Поэтому я просто ждал, что мне расскажет милиционер.

Серегин, решив, что мне нечего сказать по этому поводу, крикнул сестрам:

– Девочки, пожалуйста, подойдите сюда! Посоветоваться надо.

По-моему, Дмитрий Константинович даже не успел закрыть рот, когда донельзя удивленные таким обращением девочки показались на пороге. Они даже сумели обогнать Тимошку, которая совсем недавно доказала свои выдающиеся способности по перемещению, так и не поддавшиеся анализу специалистов Школы.

Я посмотрел на замерших в ожидании сообщения майора сестер и почувствовал укол ревности. Почему я, когда возникает такая потребность, никак не могу их дозваться? И сестры, если и соблаговолят явиться пред мои очи, делают это с явным неудовольствием? Может, потому, что я их зову, только когда они в очередной раз провинились? Я даже был убежден, что слово «посоветоваться» в моих устах означает для сестер только мое сомнение в выборе наиболее проштрафившейся девицы, которая и будет выполнять самую черную домашнюю работу. А вот сейчас они замерли на пороге, даже не узнав, зачем могли понадобиться милиционеру.