Ваше Сиятельство #1

Мы вышли, когда на моих часах набежало семь тридцать утра. Вышли бы раньше, если бы не капризы госпожи Евстафьевой. Ей, видите ли, захотелось кофе. Наверное, с «сестренкой» я оказался груб, но в кофе ей отказал, хотя на «Стриже» имелся запас питьевой воды, две пачки молотого колумбийского, и плита, которую легко включить, если снова запустить паровой котел. Только этот каприз у нас отнял бы часа полтора: ведь сначала нужно насобирать валежник для топки и дать котлу набрать рабочее давление. В общем, не до дворянских капризов — я баронессе отказал. Она надулась так, что щечки стали еще пышнее и губки свернулись бантиком. Отчего тут же вспомнилось, что она делала ими незадолго перед сном. Но надулась ненадолго, уже минут через пять снова стала любезной и милой, терлась об меня, не забывая пускать в ход тяжкое очарование своих грудей. Мы позавтракали галетами и сыром, запили какой-то кавказской минералкой и пошли через лес. Да, кстати, поскольку рюкзака у нас не имелось, пришлось в сумочку баронессы положить все самое необходимое в дорогу: бутылку воды, нож, веревку, немного еды и всякое по мелочи. Оказывается, даже дамская сумка может приносить пользу, если ее наполняет мужчина. Вот правда она чуть разорвалась сверху от непривычного объема полезных вещей.

Всю дорогу до берега озерка, появившегося на втором часе ходьбы, Талия щебетала точно птичка. Говорила о том, как хорошо со мной, и она якобы согласилась жить с графом Елецким всю оставшуюся жизнь в избушке в лесной глуши, воображала сколько у нас родиться детей. Потом она отчего-то решила, что в лесу плохо, потому что рядом нет «Ржавого Парижа» и тут же заключила, что в «Ржавку» она больше не ногой. Я перестал слушать ее, лишь иногда кивал и отвечал односложно, в то время меня начали захватывать мысли о предстоящих объяснениях с ее отцом и виконтом Веселовым, которому мы нанесли серьезный ущерб. Этот ущерб случился большей частью по моей вине: все-таки следовало оборвать связь кристалла гирвиса со вторым потоком, как только мы оторвались от преследователей. А затем…

Затем я подумал о графе Голицыне, на помощь которого возлагал основные надежды, и мне на ум пришла очень интересная мысль. Идея такая, что… В общем она вполне способна поправить мое материальное положение. А для меня сейчас этот вопрос стал первоочередным и острым, в свете предстоящих объяснений с Веселовым.

— Так, Талия, помолчи немного, — попросил я, устроился на поваленном стволе старого дуба и закурил.

Скурив сигарету, я обдумал почти все, за исключением некоторых организационных вопросов и, включив эйхос, наговорил графу Голицыну следующее сообщение:

«Доброго дня, Жорж Павлович! Очень надеюсь, что это сообщение настигнет вас днем, а не вечером. А еще лучше, если этим утром. Я сейчас нахожусь где-то в лесах на северо-востоке от Москвы. Вимана наша поломалась, мы вне сети и нет возможности определить местоположение. Мы это я, как вы догадались, граф Елецкий, и баронесса Талия Евклидовна Евстафьева. Она также стала жертвой моего научного эксперимента. Подробности об этом позже, при личной встрече. Очень прошу вас при первой же возможности отправиться на наши поиски по сетевой метке моего эйхоса. У меня к вам срочное и очень важное дело. Замечу, дело взаимовыгодное и вы точно не будете разочарованы. Я в этом уверен настолько, что посмел вас отвлечь своим обращением в ваш выходной день. Пожалуйста, ответьте при первой же возможности!».

— Астерий, а какой эксперимент? А? Мы правда стали жертвами? — посыпались вопросы госпожи Евстафьевой. — И вообще, дай сигарету. Сам тут куришь, имей совесть!

При обращении «Астерий» меня точно иглой кольнула. Вот же чертовка!

— Дорогая, давай познакомимся еще раз: я — граф Алесандр Петрович Елецкий. С этим разобрались, да? — открыв коробочку «Никольских», я позволил ей угоститься.

— Да, но иногда ты — Астерий. Сам говорил. Вот я и решила, что сейчас то самое «иногда», — она поднесла фильтр к своим милым сочным губкам, прикурив от моей зажигалки, приблизила свое лицо к моему и доверительно сообщила: — Мне очень нравится имя «Астерий», — и поцеловала меня в губы.

Поцеловала коротко, но так, что в известной области моих брюк тут же вырос твердый холмик.

— Хочешь меня, да? — Талия безошибочно почувствовала мое состояние. — Ну так не будь таким стеснительным — возьми!

Я смял баронессу в охапку, сжимая ее тяжелые груди и снова наслаждаясь поцелуем. Сунул ей руку между ножек, помяв там ее чувственное тельце и сказал:

— Нет сестренка, мы идем дальше!

— Аид тебя дери! Ты сумасшедший⁈ — она возмущенно смотрела на меня влажными зелеными глазами и нервно курила. — Ну почему ты снова издеваешься надо мной!

Дальше мы шли молча. В ее обидах есть неоспоримый плюс — хоть не болтает постоянно, и в тишине есть возможность обдумать многие важные вопросы.