Ваше Благородие

– Выходим к своей армии из восточного прорыва. Сами состояли в сводном отряде полковника Пишчевича.

– Первый донской полковника Иловайского, подъесаул Бисоренко, – представился старший дозора. – Как же, прапорщик, слышали про вас, как вы там через турка пробились по старому тракту, а потом неприятелю в тыл вышли.

– Следуйте в штаб, – и он, крикнув своих, повёл сотню дальше осматривать окрестности.

Восемнадцатого февраля генерал-аншеф Олиц Пётр Иванович двинул русские боевые порядки к крепости. Войска шли тремя основными колоннами. Левой, средней и правой командовали соответственно генералы Гротенгельм, Демолино и Гудович. В промежутках между колоннами следовала русская конница, серьёзно уступающая по численности османской. Впереди и вокруг основных построений рассыпанным строем следовали лёгкие войска из полковых егерей и трёх отдельных егерских батальонов. В промежутках между подразделениями артиллеристы катили полевые орудия, готовясь поддержать пехоту огнём.

Войска шли под грохот барабанов. В каждом русском подразделении ещё с Петровских военных реформ были свои барабанщики. В отдельных командах, ротах, батальонах и полках, везде они были введены в их штаты. И теперь они, как им и предписывалось артикулами, отбивали чёткий ритм марша – 100 шагов в минуту.

Команда Егорова бежала лёгким бегом в россыпной цепи перед Апшеронским полком. Рядом с ними бок о бок бежали их товарищи из команды поручика Куницына. Только там они держались по двое, а в Егоровской были боевые тройки со штуцерником во главе.

Большие массы турецкой конницы выступили навстречу русским боевым порядкам.

– На колено! – отдал распоряжение Алексей. – Примкнуть штыки! Всем огонь без команды, по своему личному прицелу!

Впереди наступающей конной массы вырвались лёгкие всадники из татар и из иррегулярных акынджи. Сквозь всё заглушающий барабанный бой, донёсся их свист и вой.

«Бах! Бах! Бах!» – ударили пушки русских единорогов, и дальняя картечь унеслась со свистом и воем к надвигающейся цели.

Так, лёгкая конница подходит на рубеж огня нарезных ружей. Лёшка прицелился и почти одновременно со всеми штуцерниками нажал на спусковой крючок. «Бабах!» – приклад с силой ударил в плечо, дымное облачко сгоревшего пороха окутало всё вокруг, и в нос шибанул такой знакомый запах.

А руки уже машинально делали отработанную до автоматизма работу. Курок на предохранительный взвод, теперь открыл крышку полки замка, так вижу, кремень исправен, затравочное отверстие чистое, скусываю бумажный кончик патрона и часть пороха из него высыпаю на полку. Закрываю крышку замка, теперь быстро приклад штуцера в землю, а весь порох из патрона в ствол. Мягкий кожаный пластырь крест-накрест на ствол сверху, вдавливаю пулю в ствольный срез, а теперь её осаживаю легонько деревянным молоточком – «тюк, тюк», – вот так. Ну и теперь самая долгая часть работы – забить шомполом тугую пулю до основного порохового заряда. Но времени на это уже не было, турецкая конница входила в зону поражения из гладкоствольных ружей.

«Бах! Бах! Бах!» – раздались залпы егерских гладкоствольных фузей. Где-то ржали поражённые круглыми свинцовыми пулями лошади, кричали и падали с них люди. Лёшке было не до наблюдения за всем этим. Он оглянулся, до русского строя пехоты было ещё шагов семьдесят.

– Всем бегом к каре! – и он резко засвистел в свисток. – Гусев сигнал! – и барабанщик, всегда следующий рядом с командиром, пробил тревожную дробь. В таком грохоте расслышать голос отдельного человека или даже барабана было очень трудно. Но егеря и сами были отменно выучены и теперь неслись, чтобы укрыться от настигающей их смерти.

– Ложись! На колено! – рявкнул Лёшка и первым шлёпнулся в грязь, разворачиваясь в сторону турок.

«Бах! Бах! Бах! Бах!» – строй русского каре окутался облаком дыма. Его плутонги разрядили свои фузеи в смешавшуюся конную массу. «Бабах! Бабах!» – ударили ближней мелкой картечью пушки, перемешивая в кашу всё, что только сейчас было перед строем.

«Ох, как же это страшно, когда над тобой проносится такая туча свинца, а ну вдруг как кто-нибудь из неопытных фейерверкеров да жерло своего орудия чуточку ниже, чем надо опустит, и всё тогда. Аха!» – думал Лёшка, машинально доколачивая пулю в ствол.

Воспользовавшись возникшей заминкой на поле, Олиц кинул вперёд всю имеющуюся у него кавалерию. Гусарские, кирасирские, казачьи и карабинерные полки ударили в дрогнувшие конные порядки врага. Русская кавалерия опрокинула противника и обратила его в бегство.

– Получай! – крикнул Лёшка и выстрелил во всадника с бунчуком. Минута, и перед русским строем остались лежать лишь тела погибших и раненых турок, да ещё конские трупы.

Барабаны ударили снова марш и перезарядившиеся плутонги, пошли вперёд, блестя наточенными штыками.

– В цепь, россыпью! Бегом марш! – скомандовал своим стрелкам Алексей, и егеря побежали перед строем штурмовых колонн.