Ваша плоть – трава!

В кафешке-забегаловке «Чорсу», представлявшей собой типовую, барачного вида, плоскую одноэтажную постройку, с обилием огромных стеклянных окон и алюкобондовских рам, было затишье. Только в углу сидела, обедая, и весело переговариваясь, компания каких-то клерков: все в белых рубашечках, чёрных брючках, отлакированных черных же туфлях, или штиблетах-мокасинах. И с неизменными галстучками-шнурочками.

Располагалась эта кафешка неудобно: на границе с соседним кварталом таких же унылых панельных четырёхэтажек, в полукилометре от нужной ему остановки автобуса. Зато ожидания оправдались: на обычном её месте он нашёл Надьку.

Вид у дамы был… Хм.

Собственно, в молодости, лет двадцать назад, Надежда, или Надя, отличалась редкостной красотой. Напоминая и фигурой и лицом небезызвестную скандалистку-самопиарщицу Ольгу Пузову. Правда, хищный рот и целеустремлённо-озабоченное выражение лица несколько портили общее впечатление от милой в юные годы мордашки. И, вероятно, это, да ещё склочный характер, и любовь к алкоголю, вначале элитному, а затем – и не очень, помешали девушке удачно выйти замуж. Ну а неудачно – целых два раза. Повезло ещё, что детей у Надьки, или Надюхи, как между собой её уже лет десять звали все алкаши района, не было. Потому что их у неё точно бы отобрали. За аморальное поведение и отвратительные бытовые условия. Проще говоря, пока квартиру Надежды и её матери не отобрали, протоколом оформив как притон, работала она путаной.

Вначале – элитной, хорохорясь, и путаясь с мужчинами, разъезжавшими на «Лексусах», «Аудях» да Ландкрузерах. А затем – и обычными. Уже ни на чём не разъезжающими. А ходящими, как и Кот и Дрики, везде – своими ножками… Соответственно, и такса за «услуги» упала. Сильно. Не тот «товарный» вид!

Естественно, сильно упал и статус. Правда, похоже, деньги, чтоб делиться с хозяином забегаловки, Рашид-акой, (Вон он: как раз протопал из кухни в подсобное помещение с совком и тряпкой в руке, хмурясь, и поправляя на ходу замызганный фартук!) у Надьки ещё имеются. Иначе чёрта с два старый хищник разрешал бы ей портить ему интерьерчик заведения своей наштукатуренной в три слоя вульгарной физиономией!

Так что подсаживаясь за её столик, в полутёмном вечером, а сейчас отлично освещённом углу, Кот отмёл как неконструктивные свои сомнения и смущение, и старался вести себя раскованно и свободно: не так уж далеко сейчас по этому самому «социальному статусу» дама от них с Дрики, как пытается показать!:

– Привет, Надежда!

– О! Привет, Васёк! – по еле раздвинутым, словно в оскале, губам, и кислому выражению остального лица, он понял, что дама совсем на мели. Иначе сходу просто послала бы его – «чтоб не отбивал потенциальных клиентов своим затрапезным видом».

Кот был не в претензии, когда она так делала в предыдущие два «подхода». Потому что им с Дрики «этого» дела и правда – практически нужно уже и не было… Хотя ночные поллюции ещё иногда случались. Пару раз в месяц. То есть – не всё ещё «на полшестого». Но сейчас…

– Спросить вот хотел. Ты сегодня… Сильно занята?

Надька рассмеялась. Не так как обычно – вульгарно, и громко, с закидыванием головы с гривой, как у лошади, назад, и экзальтацией в тоне, а – с долей горечи, и негромко. Покачала головой. Потом вдруг глянула ему прямо в глаза, злобно дёрнув щекой:

– А можно без этих подъ…бок?! Вам, старым хрычам, только б издеваться над пожилой девушкой, про…равшей свои лучшие годы! Не нужно мне лишний раз намекать, что никому я сейчас на… не нужна!

– Ну почему же. Нужна. Именно поэтому я к тебе и подсел.

– Ба! Неужто у тебя, мил дружочек Кот, завелись наличные?!

– Ну, типа того. И вообще – мы с Дрики тебя никогда, насколько помню, не обижали. И не прикалывались над тобой! – Кот имел в виду, что когда статус дамы упал, над ней не прикалывался из местных только ленивый. И надеяться она могла только на «залётных», случайных клиентов.

– Ну… – дама прикусила губы, нахмурясь, – Если честно – то да. Правда, и вниманием никогда не баловали! И чего ж это ты подкатываешь ко мне сейчас?

– А можно я прямо в лоб тебе скажу? – Кот решил, что честность – самый лучший способ общения. Потому что на брехню у женщин – всех! – нюх! – Мы не подкатывали раньше, во-первых, потому, что Ашотик был очень нервный. (Это правда. Последний сутенёр Надежды, азербот, как его называли за глаза, Ашот, действительно не любил, чтоб к его подопечной подваливала безденежная шваль! Но год назад его зарезал в пьяной ссоре другой районный сутенёр – Хачик. Вот так и не стало сразу двух сутенёров в их районе: один скончался в больнице, другой сел на десять лет…) А во-вторых, потому что ты – девушка была… Видная. (Кот не стал говорить, что – «дорогая». Применил другое определение.) Статусная.

И никогда бы с нами тогда не связалась!

– А умеешь ты девушку «изысканно» оскорбить, Котяра! То есть, проще говоря – тогда я вам, алкашам вонючим, была не по карману!