Варвар-пришелец

– Ты и так знаешь больше, чем большинство людей. Ты умеешь разводить огонь, расставлять ловушки, выслеживать… – он замолкает на мгновенье. – Ты бы могла научиться быть потише.

Я хлопаю глазами. Что, простите, он только что сказал?

И будто понимая, что облажался, он оборачивается и видит, как меняется выражение моего лица.

– Я не так выразился, – поправляет он себя, нахмурившись. – Хотя и это бы тебе не помешало. Я имел в виду, что тебе следует научиться не шуметь, когда идешь по следу. Ты очень шумно передвигаешься.

Я похлопываю его по руке.

– Это наш медовый месяц, и я притворюсь, что не обижена, потому что люблю тебя и знаю, что ты тоже меня любишь. Не сомневаюсь, ты придумаешь, чему меня научить, и мы с пользой проведем время, – я ухмыляюсь. – А еще у нас будет много грязного, необузданного секса, потому что именно этим и занимаются во время медового месяца.

Рога Раахоша снова вспыхивают.

Раахош

У моего кхуйи, без сомнения, отменный вкус. Когда я впервые увидел людей, то подумал, что они худые и бледные, а Лиз была самой громкой и упрямой из них. Я понял, что она моя, в тот момент, когда срезонировал, но по-настоящему не осознавал, что это значит, пока меня не изгнали, и Лиз не вступилась за меня. Она пошла одна против целого племени, делая жизнь соплеменников невыносимой для того, чтобы показать им, что они были не правы, сослав меня. Она до сих пор набивает свою сумку ненужными нам вещами, выражая молчаливый протест.

Лиз шумная, бледная и тощая.

Но также она сильная, грациозная и красивая. Она страстно меня целует, смотрит с вожделением и предана мне, только мне одному.

Я не рассчитывал обрести пару и испытать счастье резонанса. Я некрасив, покрыт шрамами и молчалив. Но каждый день с Лиз – это подарок, и всякий раз, когда я смотрю на нее, меня одновременно переполняют радость и желание. Она взяла мое зачахшее сердце в свои тонкие ручки, и теперь я хочу провести остаток дней, доказывая ей, как сильно она дорога мне, как сильно я «люблю» ее. И пусть это человеческое слово непривычно для меня, оно многое значит для Лиз.

Я сразу понял, что она захочет эти «медовые луны». Она говорила об этом на следующий день после того, как мы прибыли в пещеры, и вернулась к этой теме прошлой ночью, лежа в мехах.

Это – путешествие для любви и единения партнеров, недавно испытавших резонанс.

Я хорош в охоте, в выслеживании добычи, искусно обращаюсь с копьем и изготавливаю отличное оружие. Неплохо владею охотничьей сетью и быстро бегаю… Но я понятия не имею, как создать «романтическую атмосферу». Я не представляю, что еще могу сделать, чтобы показать Лиз, как я счастлив.

Я даже не знаю, с чего начать.

Пока мы идем, она держит меня за руку, болтая о Майлак, Джорджи и ее ребенке, который появится спустя много-много лун. Я должен слушать свою пару, но вместо этого думаю о разговоре с Зеннеком этим утром, пока Лиз спала.

Я сидел у огня, пришивая толстые подошвы к ботинкам моей пары, чтобы ее ноги не мерзли так сильно вне пещеры. Было очень рано, но я не мог заснуть. Мы ночуем вместе с остальными охотниками, и хотя Лиз не обращает на них внимания, я не в силах просто обнимать ее. Не тогда, когда она прижимается ко мне, тихо вздыхая от удовольствия и пододвигаясь все ближе.

Это сводит меня с ума.

Поэтому я решил заняться ее ботинками, а Зеннек присел рядом со мной у огня. Он выглядел… счастливым и довольным. Его шея была покрыта темно-синими кровоподтеками, которые я не мог не заметить.

– Тебя кто-то укусил?

Зеннек сначала пришел в недоумение, а когда я жестом указал на его шею, расплылся в довольной улыбке.

– Моя пара.

Ах да, свирепая Мар-ленн. Я слышал, она самая решительная из женщин и, видимо, полна намерения крепко держать Зеннека за член. Уверен, уж он бы-то знал, чем заняться в медовые луны. Зеннек молчалив, как и я, но, если я молчалив в силу своего одиночества, некрасивой наружности и странностей поведения, Зеннек молчалив в силу характера. Я заметил, что это не изменилось даже после появления у него пары. Они с Мар-ленн похожи и держатся особняком от племени, им никто не нужен, кроме друг друга.

Я завидую этой безмятежности.

И решаю спросить Зеннека:

– Моя пара хочет романтики во время нашего следующего похода, – я чувствую себя глупо, говоря это, и протыкаю иголкой ботинок, надеясь, что Зеннек не видит моего смущения. – Есть идеи?

Он довольно ухмыляется.

– Ты спрашиваешь меня, как тебе следует ухаживать за твоей парой?

– Я знаю, как ухаживать, – огрызаюсь я. – Мне нужны новые идеи. Что-то, чем можно ее удивить. Что-то, что нравится людям, о чем я даже не подозреваю.

Зеннек задумывается, а я продолжаю вонзать иглу в ботинок.

– Я понимаю. Ты спрашиваешь, потому что Мар-ленн не стесняется таких вещей, – я киваю, а он потирает подбородок, напряженно размышляя. – Самое простое, что можно сделать – доставить удовольствие женщине, но ты это и так знаешь.

– Да, – я продолжаю шить, но в более размеренном темпе. – У меня никого не было до Лиз. Я хочу… чтобы она была счастлива.