Варвар

– Я христианин. И ты, между прочим – тоже.

– Да, так, – Хильда вдруг нахмурилась. – Мы сейчас не о том говорим, о, муж мой. Есть вещи куда важнее – за тем я сейчас и пришла, извини, ежели помешала.

– Что? – одеваясь, воскликнул князь. – Что же такое случилось?

Юная княгиня тотчас же приложила палец к губам:

– Не кричи, тс-с… Корона исчезла!

– Что?!

– Венец бургундов кто-то похитил, унес.

Глава 5

Осень 454 г. Южная лесостепь

Девы

Девчонка попалась приятная, миленькая – с теплой упругой грудью, трепетным плоским животиком и дивными бедрами, каких Боричу вообще никогда не приходилось раньше видеть. Да он и вообще, в силу возраста, мало имел дело с женщинами. И раньше-то мало, а уж теперь, когда от старого Келагастова рода остались, наверное, два человека – Борич да Гостой-братец. Остальные, кто к болотным прибился, в большинстве из Луговых Кулишей были, из Ардагастова рода, тянули слова, как вожак их, рыжебородый Гоеслав, сын Любожада. А кто не тянул – те вообще приблуды, непонятно, какого роду-племени, много, много таких бродяг развелось в последнее время – черная смерть никого не щадила. Вот и Борич с Гостоем – тоже бродяги, чего уж тут говорить. Странно все… Ведь еще всего-то одно лето назад род Келагаста считался одним из самых могучих, и земли их были – по всей округе, везде! За год все изменилось, кто-то – скорее всего, соседушки Доброгастовы – наслали из зависти черную смерть. Келагастовы люди стали болеть и вымерли быстро, один за другим, почти никого к весне не осталось. Борич с младшим братцем Гостоем всю зиму на дальней заимке провели – охотились, выживали, ждали себе на смену других молодых парней. Да так и не дождались зимой-то, а уж по весне и вовсе развезло все пути-дорожки, так, что и не пройти, пришлось снова ждать – покуда подсохнет. Вот тогда только – по первой зеленой траве – и двинули к своим, пришли… Лучше б не приходили! Хорошо, Ждамор, волхв, их на околице встретил, завернул – не ходили б вы, парни, в селище – мор там. Да и ко мне не подходите близко, не надо. Чуял, чуял старый жрец свою смертушку и на помощь богов уже не надеялся. Чернобог, Чернобог лютый – кто ж еще всех забрал-то? В наказание – слишком уж хорошо Келагастовы жили, а требы приносили жиденькие. Когда в последний раз Чернобога ублажили? Давно, давно, еще по осени, сбросили с обрыва на камни грязного мальчишку-раба. Ну, разве это дело? Вот бы – красавицу Айшу, Келагастову правнучку. Все равно ведь она Чернобогу досталась и шестнадцатую весну не встретила, умерла, как и все, от лютой смертии.

Ушел тогда старый волхв, а потом почти сразу и умер. Ну, об этом братья не знали – подались в леса, жить, как и жили. На старые места хотели вернуться, так там уже Доброгастовы – Радомира-князька люди. Наложили лапу, вражины, мх-х!!! Отомстить бы… Впрочем, отомстил уже.

– Что с тобой, вьюнош? – девчонка с тревогой взглянула на юного своего любовника.

Как и все, они улеглись прямо на поле, на соломе, свято чтя обычаи – ублажить Мокошь-мать, дать земле плодородную силу. Как и все… Вокруг слышались стоны, бегали, шутливо друг за дружкой гоняясь, нагие парни и девушки – благо день выдался солнечный, теплый, словно бы летом повеяло. Видать, подгадали боги.

– А? – Борич дернулся, отвлекся от своих мыслей, погладил девчонку по голове, поцеловал.

Миленькая попалась девчоночка, да красивенькая даже и в чем-то – забавная. Улыбалась смешно, и глаза у нее были разные: левый – синий, с густым зеленоватым отливом, правый же – темно-карий.

– Славная ты, – погладив девчонке грудь, искренне прошептал юноша.

Та вздохнула, потянулась сладостно:

– И ты – тоже славный. И праздник наш – да?

– Да.

– Знаешь, а я тебя поначалу не видела, хотя высматривала… ну кого-нибудь такого, с кем… с кем хорошо, – неожиданно призналась девушка. – Ты ведь уже потом пришел, после того, как князь с княгинею… да?

– Нет. Я там… давно за кустами стоял. Все не решался.

– А-а-а…

– Ну, что, пойдем, что ли, к столам? Давно уже есть охота.

– Изголодались вы на болоте, как я посмотрю.

Здесь же, недалеко, на опушке, были сколочены да накрыты столы. Свежий, караваями, хлебушек, просяная каша, мед, орехи, грибы, ягоды – без счета, а еще и дичь: жареные на углях куропатки, жаворонки, какие-то пичуги мелкие, но вкусные, утки, ягодами, чтоб тиной не пахли, сдобренные, ну и, конечно, – кабан. Окороки, грудина – все то, что от ночной требы осталось. Да и только что сваренное пиво – как же без него-то?

Славный будет пир. И людям хорошо, и богам приятно.

Борич так и сел на поваленное возле стола бревно – вместе с разноглазой девчонкою, звали ее, кстати, Очена. И все сели. По кружке пива во славу богов выпили, покушали, что послали боги, да песни запели. Хорошие песни, протяжные:

Ай, во поле росла березонька, одна-одинешенька,
А рядом – клен.

Песню эту Борич и раньше слыхал – в Келагастовом роде девки ее часто пели. А теперь вот эти, Радомира-князька, людишки – поют. Вот тати – песню, и ту украли, мало им земель!