Вариации на тему любви и смерти (сборник)

Татьяна быстро разогрела мясо, макароны, налила в тарелку побольше подливки, в которую – для аромата – любила покруче добавить лука с чесноком, отчего с Андрюшкой у них все время шла война: тот с трудом переносил лук в каком бы то ни было виде, и вот Татьяна приспосабливалась – «прятала» его в подливах. Зато как любила Татьянину еду мать! Чем бы Татьяна ни угощала ее, – все мать ела прихваливая да причмокивая, любила сытно и вкусно поесть, хотя редко когда ей это удавалось сделать. Жила она одна, пенсия пятьдесят три рубля, то купить, это, да квартплата, свет, газ, в одежде одной тоже век ходить не будешь – вот и жила, перебиваясь; как она сама говорила – «перемогом».

– Андрюха как, не болеет? – спрашивала мать, поспешно и жадно поглощая еду; когда-то Татьяна не любила мать за эту ее черту (и не только за эту), но постепенно не то что привыкла – смирилась, научилась находить для матери разные оправдательные причины.

– Здоров, – ответила Татьяна, невольно улыбнувшись при одном только упоминании сына.

– Ох, его беречь надо. В таком-то возрасте. Чуть что – того и смотри… – говорила мать, и трудно было понять, что именно имела она в виду. – У тебя рубликов пять – семь не найдется до пенсии?

– Рублей пять могу дать. – И Татьяна, как всегда, когда разговор с матерью заходил о деньгах, покраснела, смешалась, поспешно вышла в коридор и достала из пальто кошелек. В это время из своей комнаты вышла Надежда, прыснула, как только увидела Татьяну, и горячо зашептала ей на ухо: «Представляешь, Тань, сватаются вдвоем… Я говорю им: вы посмотрите внимательно, я похожа на сумасшедшую? А они мне: мы хорошие, мы друг друга обижать не будем…» Татьяна подумала: «Черт-те что…», а вслух сказала:

– Надь, мне некогда. Мать на кухне ждет.

– Во, пойдем к тете Нюре! Спросим у нее: права Надька или нет? – И Надежда громко, горько-весело рассмеялась.

Вошли на кухню; деньги при Надежде отдать матери Татьяна не решилась, да и не до них сейчас было, потому что Надежда затеяла свой разговор:

– Слушай, теть Нюра, один к тебе вопрос… Но сначала, – и Надежда хитро подмигнула матери, – скажи, только честно: пропустишь с Надеждой за нашу пропащую жизнь?

– Зачем за пропащую? – оживилась Татьянина мать. – Это ты, Надежда, не дело говоришь. Пьют за жизнь, а там уж она сама пропадай, как хочет…

– А что, мысль! – Надежда даже бровь изогнула в изумлении. – Значит, теть Нюр, согласна, ага?

Мать то ли хмыкнула, то ли кивнула, понимай как хочешь, и Надежда поспешно вышла из кухни.

– Опять вы за старое! – упрекнула Татьяна.

– Что-то меня просквозило третьего дня. Вот тут, – показала мать на поясницу. – Так и стреляет, так и стреляет…

Хотела водочный компресс сделать, глядь – а водки-то и нет. Пришла вот к тебе, думаю, выручишь деньгами…

– Это-то да, выручу. Конечно. Но пить-то не обязательно, правда? – и хоть сердясь (да что поделаешь), протянула матери пять рублей.

– Опять она тебя уму-разуму учит? Ох и неугомонная Танька! – На кухню вернулась Надежда. – Я тебе, теть Нюра, скажу по секрету: Танька нас ругает, а сама втихаря пьет… а? – И, зная, как это нелепо, неправдоподобно звучит, Надежда сама и рассмеялась.

– Ее время, – сказала Татьянина мать, – еще не пришло…

– А когда придет, – вставила Надежда, – поздно будет. Так?

Никто ничего не ответил; мать Татьяны была благодарна Надежде в эту минуту и рада бы ей поддакнуть, да побаивалась дочери, поэтому промолчала.

– «Живем, чтобы любить», – усмехнулась Татьяна. – Твои слова?

– Тань, ты делаешь успехи. Дай мне волю – из тебя такая ученица выйдет! Как, теть Нюра, научим Таньку жить?

– Ученого учить… сама знаешь, – польстила мать Татьяне.

Выпили они вдвоем; Татьяна, разумеется, к рюмке не притронулась.

– Слушай-ка, теть Нюра, вот ты жизнь прожила, – начала Надежда. – Много в ней врала?

– Никогда! – обиделась та.

– Врешь! – погрозила Надежда пальцем. – Как раз ты-то и врала всю жизнь. Да и сейчас врешь. Думаешь, я не знаю?

– Угостила – теперь можно обижать старуху?

– А! – махнула рукой Надежда. – Со мной-то ты можешь не прикидываться? Или ты думаешь, я не знаю твою жизнь? Все знаю, все!

«Ну, началось», – тоскливо подумала Татьяна.

Надежда чокнулась со старухой:

– Ты, теть Нюра, благодари Бога, что Татьяна у тебя такая. Я бы на ее месте ох и дала бы вам всем разгону! Обложили девку со всех сторон, каждый для себя выгоду ищет, Анатолий – тот вообще…

– Надя! – не удержалась Татьяна.

– А что Надя, что Надя! Я уже тридцать шесть лет Надя, – ну и что? Не правду, что ли, говорю? Ведь обнаглел…

В коридор вышла Наталья и, не заходя на кухню, громко сказала:

– Ты лучше на себя посмотри! Правду она говорит…

– Чего-о? – Надежда полуобернулась к дочери. – Во, тоже сердитая, – показала она всем на Наталью. – А чего она сердитая, спрашивается?

– Пожалуй, пойду я… – засобиралась мать Татьяны. – Засиделась, загостевалась…

– Ты этих своих, – выразительно кивнула Наталья в сторону комнаты, – сама попросишь или мне с ними поговорить?