Вариации на тему любви и милости

Авва Аполлос формулирует эту же мысль более прямо: «До́лжно кланяться приходящим братиям, ибо не им, а Богу кланяемся».[73] Святой Симеон Новый Богослов, заметив, что на всех людей нужно смотреть как на Единого, подчеркивает, что мы должны «смотреть на брата своего и ближнего, как на Бога своего».[74] А святой Максим Исповедник, подчеркнув, что «совершенный в любви <…> не ведает различия между своим и чужим, верующим и неверующим, рабом и свободным, и даже между мужским и женским полом», в заключение приводит эти слова из Послания к Колоссянам: Все вы одно во Христе Иисусе (Кол. 3, 11).

Итак, можно заключить, что любовь к ближнему не имеет смысла без любви к Богу. Что мы любим детей Божиих, узнаём из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его, – пишет апостол Иоанн (1 Ин. 5, 2). Более того, на первом месте всегда должна стоять любовь к Богу, а на втором – любовь к ближнему. Рассматривая причины, по которым «люди любят друг друга», единственной верной и правильной святой Максим называет любовь «для Бога».[75] Ведь Господь говорит, что любовь к Богу есть первая и наибольшая заповедь (Мф. 22, 38), а любовь к ближнему занимает второе место (см.: Мф. 22, 39; Мк. 12, 31). О такой последовательности помнили святые отцы [76] и предостерегали, чтобы любовь к ближнему не приобрела первостепенное значение, полностью вытеснив любовь к Богу. О такой опасности весьма важно помнить, как отмечает Ориген, комментируя слова из Песни песней, Установите мой порядок в любви (Песн. 2, 4): «любовь же святых упорядочена», «у многих любовь беспорядочна: что они должны любить в первую очередь, они любят во вторую, а что во вторую – в первую».[77] Также святой Исаак Сирин уточняет: «прекрасна и похвальна любовь к ближнему, если только попечение ее не отвлекает нас от любви к Богу».[78] По этой причине и святой Макарий Великий советует: «Поэтому каждый, желающий укрепиться в подобных нравах, пусть всегда и прежде всего стремится в сердце своем, взыскуя это у Бога, к непрестанному обладанию священной любовью и страхом Божиим, которые есть первая и великая заповедь. <…> Ибо [стяжав Божественную любовь] таким образом, мы можем легко исполнить и вторую заповедь – заповедь любви к ближнему. <…> Ведь первое должно поставляться на первое место и о нем следует иметь попечение как о первом; второе же, следующее за ним, должно и осуществляться в соответствующей последовательности. Если бы кто-нибудь захотел пренебречь великой и первой заповедью – заповедью любви к Богу, которой присуще образовываться из внутреннего благого расположения и совести в сочетании со здравыми мыслями о Боге и, разумеется, с помощью благодати Божией, и вместо нее устремился бы ко второй заповеди, только внешне радея о служении [ближним], то для него будет невозможно осуществить неповрежденно и чисто и эту [вторую заповедь]».[79]

Однако приведенные слова никак не умаляют любви к ближнему и не означают, что она ниже любви к Богу или является ее частью. В то же время неверно было бы думать, что одной любви к Богу достаточно и она освобождает от необходимости любить ближнего. В последующих главах мы увидим, что любовь к Богу подразумевает любовь к ближнему и что они неразрывно связаны. Аналогично, любовь к Богу не сводится к любви к ближнему и, наоборот, любовь к ближнему не ограничивается любовью к Богу, так как человек по определению обладает автономией и призван к преображению, а не к тому, чтобы раствориться в Боге. И всё это для того, чтобы по благодати сделаться наследником вечной жизни, чтобы любовь к Богу и любовь к ближнему не имели конца (см.: 1 Кор. 13, 8), чтобы «мы никогда не переставали преуспевать в ней [в любви], ни в настоящем веке, ни в будущем».[80]

В действительности христианская любовь по своей природе, происхождению и цели едина. Это любовь, исходящая от Бога и направляющаяся к Богу. Преподобный Максим пишет, что любовь «питаем мы к Богу и ближнему, не уделяя от нее то такую, то этакую часть, а все одну и ту же целиком, как долг Богу».[81]

Любовь к Богу – первый коррелят любви к ближнему

Предыдущие размышления касательно тесной связи, которая существует между любовью к ближнему и любовью к Богу, подводят нас к тому, чтобы уточнить и объяснить природу последней.