Вариант шедевра

Однако консерваторы очень трудно шли на контакт, поэтому неизбежно приходилось разбавлять их лейбористами. Тут у меня имелся богатый опыт еще в России, когда перед командировкой в Англию меня приставили переводчиком к леволейбористской делегации во главе с председателем «Группы за победу социализма» Сиднеем Сильверменом, низкорослым толстяком с клинообразной седой бородкой, там еще были члены парламента веселые ребята Хью Дженкинс, Боб Эдвардс и другие. Приезд организовал всесильный ЦК КПСС, однако все проходило под соусом, кажется, общества по культурным связям. Признаюсь как на духу, что смутно помню лишь хохочущие морды, жующие шашлыки (правда, на политических переговорах я не присутствовал), водка лилась рекой и я мучился от собственной трезвости переводчика и невнятностей, даже мычания присутствовавших, произносивших пылкие тосты. Все-таки Дженкинс меня упоил, и я перевел тост «До дна!» (Bottom's up), как «выпьем за дно» (Up to the bottom), то есть за задницу.

Я знал, конечно, что русские пьют, и пьют много, но тут я убедился, что и англичане не отстают и так же жадно хлещут водку (особенно, за чужой счет). Больше всего лейбористам понравилось, что их тщательно обследовали в поликлинике («как всех простых советских людей»), для некоторых такое было в новинку, однако принципиальные разногласия с советскими коммунистами преодолеть не удалось. После Москвы все мы полетели в Сочи, потом в Тбилиси, там уж гостеприимство хозяев достигло апогея, я до сих пор удивляюсь, что все выжили.

В Лондоне я часто визитировал палату общин и слушал речи депутатов, особенно меня поражал Дик Кроссман, во время Второй мировой войны шеф антигерманской пропагандистской службы, знаток греческой философии и тонкий интеллектуал. Однажды я случайно натолкнулся на него в коридоре Вестминстера и, повинуясь инстинкту, поздоровался и даже протянул руку. Здравствуйте, мистер Кроссман, помните, мы встречались в греческом посольстве? (там я никогда не бывал, но все депутаты ходили в иностранные посольства, и разве запомнить всех шибздиков на приемах?). Он любезно принял все на веру, я протянул свою карточку, через пару дней позвонил и мы встретились по его предложению в клубе Атенеум на Пэл-Мэл. В тридцатые годы Кроссман сочувствовал, как многие, коммунистам, после войны вместе с автором «Слепящей мглы» Артуром Кестлером, Бертраном Расселом и другими видными либералами выпустил памфлет «Бог, который рухнул», громивший коммунизм. Человек, вкусивший от того же древа, уверовавший, а потом резко все отвергший, всегда убедительнее, чем консерваторы – с младых ногтей ярые сторонники капитализма и враги рабочего класса, не читавшие ни Маркса, ни Ленина.

Кроссман относился ко мне добродушно и терпимо, он снисходительно улыбался, когда я защищал свою партию, иногда приглашал меня на ленчи в парламент. Однажды мы даже легко закусывали у него дома в библиотеке – можно представить себе, как притягателен был такой демократизм для юноши со взором горящим, уже понюхавшего советского равенства в образе валенкоподобного секретаря ЦК КПСС, гулявшего по барвихинскому санаторию под эскортом раболепной охраны.

Однажды великолепный Кроссман пригласил меня в свой загородный дом в деревушке, расположенной за 25-мильной зоной (это требовало уведомления властей), пригласил на ужин часам к пяти в субботу. По простоте душевной мне и в голову не пришло, что приезд в уик-энд подразумевал и ночевку. Впрочем, неудивительно, ибо в нашей гостеприимной стране, вечно страдающей от жилищного кризиса, это вообще почти невероятно, я по крайней мере за всю жизнь ночевал на высокопоставленных дачах лишь два раза: однажды на Новый год на даче дочки бывшего члена политбюро Николая Булганина (звезды на серебряной елке и в небе, нежный пар изо рта, нелепая снежная баба во дворе, сказочный сон на кровати Булганина, репродукции на стенах, вырезанные из журнала «Огонек» – тонкий вкус Сталина, знавшего толк не только в языкознании). Второй раз подобное случилось на утиной охоте в Завидове, заповеднике партийной верхушки, там я полдня просидел в бочке, пропитанной ароматами начальственной мочи, иногда стрелял оттуда в редких уток, прилетавших на приманку, а затем все мы вместе с егерями погрузились в сквозную охотничью пьянку в деревянном домике.