Вариант «И»

1-й: «Господин чрезвычайный-полномочный, ты говорил…»

6-й: «Да. И если мы тут разговаривали всерьез, то в скором времени у меня будет возможность неофициально побеседовать на эту тему с не менее серьезными людьми. Думаю, даже очень серьезными».

3-й: «Это не там ли, куда ты должен получить назначение? Под тремя пальмами?»

6-й: «Давайте на этом закончим».

3-й: «Интересная поездка будет».

4-й: «Кстати, о поездках: Татьяна просила узнать…»

(Тут разговор переходит на бытовые темы, нас не интересующие, а вскоре кончается и пленка. Но то, что нас интересовало, мы успели услышать.)

4

Завершив операцию купли-продажи, я попрощался с антикваром, вышел, как и собирался, через черный ход, пересек переулок и перед тем, как нырнуть в метро, задержался возле мусорной урны, куда переправил не нужную более газету и заодно обозрел прилегающее к станции пространство. Ничего существенного не заметил. Нагло продефилировал мимо контролера, даже не пытаясь предъявить пенсионную книжку: облик убедительно свидетельствовал о моем возрасте. Внизу меня не поджидали никакие приключения; либо меня не пасли, либо вели сугубые профессионалы наружного наблюдения. И уже через несколько минут я, посетив согласно замыслу туалет, где вернул себе нормальный облик, спокойно вышел на поверхность под длинной, лет двадцать тому построенной, традиционно выгнутой горбом стеклянной крышей – в непосредственной близости от перронов и свернул налево, к крайнему.

До назначенного времени оставалось еще восемь минут, и я неторопливо шел вдоль длинного и, похоже, вконец опустевшего состава; Пекинский скорый прибыл с четверть часа тому назад и пассажиры успели уже схлынуть, поездная команда занялась, видимо, наведением порядка в купе, чтобы сэкономить время в отстойнике. Так что заметить любого, кто возникнет на этом перроне, было бы легче легкого, даже не оборачиваясь, а просто пользуясь зеркальными очками. Состав заслонял от меня все остальные перроны – но и меня от возможных взглядов оттуда. Я дошел до последнего вагона, так никого и не заметив. Значит, удалось прийти чистым.

Назад я шел еще медленнее. И когда поравнялся с третьим от конца спальным, далеко впереди, у электровоза, появилась женщина, остановилась на мгновение и быстро, решительно двинулась ко мне.

Чем ближе мы подходили друг к другу, тем менее уверенными становились мои шаги. Я ждал Ольгу. Но эта женщина, решил я, совершенно не имела с ней ничего общего.

Она была, по-моему, пониже ростом, чем та, кого я жаждал увидеть и обнять. Если Ольга всегда выделялась среди прочих стройной, гибкой фигурой, легкой походкой (мы тогда звали ее «балериной»), то сейчас даже облекавший ее просторный балахон не мог до конца скрыть ее отвислый живот, что же касается походки, то она просто ковыляла, хотя и без трости, вроде моей (моя, уже развинченная пополам, вместе с прочими элементами маскарада лежала сейчас в боксе камеры хранения), переваливалась на ходу как утка. Конечно, человек способен преображаться – если требует дело – до полной неузнаваемости. Но для этого надо быть профессионалом – или хотя бы пользоваться услугами квалифицированных костюмера и гримера. Прежде всего гримера – потому что и черты лица ее сперва показались мне чужими. По всем правилам, мне нужно было круто повернуться и быстро уходить: вместо Ольги мне явно подсунули кого-то – может быть, даже переодетого женщиной киллера, и он уже через несколько секунд окажется на дистанции неприцельного, через карман, выстрела, я же был безоружен. Но какая-то сила заставляла меня идти и идти вперед – до того самого мгновения, когда мы остановились, едва не столкнувшись, лицом к лицу. И она сказала:

– Здравствуй, Вит. Я очень рада…

Она сказала это голосом Ольги.

В последующие две секунды я понял, каково приходится реставраторам, тщательно и медленно, сантиметр за сантиметром расчищающим от слоев копоти, грязи и чужих мазков подлинный лик, постепенно освобождающийся для того, чтобы можно было увидеть его первозданную красоту. Это тяжкий труд – в особенности, если на него отпущены считанные миги. И мне не удалось бы справиться с этой работой, если бы не ее глаза – конечно, уже не такие искрящиеся, как в наши времена, но по-прежнему безошибочно узнаваемые, заявляющие громко и неоспоримо: это я, взгляни же, это я!..

Это и на самом деле была она.

Видимо, по моим глазам Ольга поняла, что я ее узнал. И улыбнулась извиняющеся:

– Видишь, Вит, какая я? На вокзале – там, на Европейском – я прошла мимо, но ты не узнал…

Мне оставалось лишь опустить голову.

– Зато он узнал, – продолжала она. – И мне пришлось побыстрее уйти. Потому что он… – Она запнулась.

– Кто – он? – спросил я негромко, но требовательно.

Она вдохнула, чтобы ответить. Но вместо слов я услышал легкий стон. И Ольга начала медленно оседать к моим ногам.