Вариант дракона

Это тоже оптимизма не добавляло, тревога временами становилась зримой, едва ли не материально ощутимой. Держаться в ровном состоянии было трудно, и когда стало понятно, что обвал все-таки произойдет, я сказал жене:

— Лена, хочу предупредить тебя: у нас могут наступить плохие времена. Мы возбудили уголовное дело по Березовскому. Березовский, конечно, нажмет на все кнопки, приведет в движение все колеса, чтобы уничтожить меня. Война будет нешуточная. Приготовься к ней.

Таким образом я постарался подготовить жену, и это было очень важно не дай Бог если бы все случившееся обрушилось на нее, как лавина с крутой горы. А так она была спокойна, подготовлена к беде и в самые трудные минуты даже постаралась поддержать меня.

По поводу Березовского я недавно написал письмо Ельцину и передал письмо опять через того же Бордюжу:

— Николай Николаевич, я вряд ли смогу увидеть президента в ближайшее время, поэтому передайте ему письмо. Не информировать президента я не могу, поскольку здесь речь идет не только о Березовском, но и об Аэрофлоте. А Окулов, глава Аэрофлота, как известно, является затем Бориса Николаевича.

Бордюжа письмо президенту, естественно, передал, поэтому первое, что он спросил, когда я вошел к нему в кабинет, было:

— Что с Березовским?

Я ответил спокойно:

— Дело находится в стадии расследования, — затем коротко изложил фабулу дела…

И тут Бордюжа задал второй вопрос, который для меня был неожиданным:

— А что с «Мабетексом»?

Я удивился: откуда Бордюжа знает о «Мабетексе»? Это же пока еще не обнародовано. Грязное дело это касается управления делами администрации.

— Дело серьезное, — сказал я. — И неприятное. Слишком много в нем непростых моментов — замараны наши высшие чиновники. Особенно в документах, которые передала нам швейцарская сторона… Так что дело расследуем, Николай Николаевич.

У Бордюжи сделалось такое лицо, будто воротник давил ему на шею.

— Мне принесли тут один видеоматериал, — проговорил он с видимым трудом, — давайте его посмотрим вместе.

Приподнял лежавший перед ним на столе пульт и нажал на кнопку пуска. Замерцал экран телевизора, стоявшего недалеко от стола.

В видеомагнитофон уже была вложена кассета. Неужели это та самая пленка, о которой Зорин говорил Демину? Тут я увидел человека, похожего на меня, и двух голых девиц — те самые кадры, которые потом обсуждала вся страна.

Состояние, в котором я пребывал в те минуты, можно сравнить разве что с ошарашенностью. И одновременно с каким-то странным горьким ощущением, когда от неверия даже начинает останавливаться сердце — неужели можно так грубо, так неумно действовать? Ведь это же все уголовно наказуемо. Неужели Бордюжа, могущественный чиновник, этого не понимает? Или ничего не знает и, как и я, видит эту пленку в первый раз?

Я оглянулся на Бордюжу. Лицо Бордюжи было спокойным, на нем лежала печать некой бесстрастности и отрешенности очень усталого человека…

Так до сих пор, спустя много времени, я и не понял, искренен ли тогда со мною был Бордюжа или нет? И все-таки я пришел к выводу: не был искренен, он подыгрывал компании, окопавшейся на кремлевском холме…

Невольно, каким-то вторым, совершенно отстраненным сознанием отметил: а ведь дядя, который снят на видеопленке, действительно очень похож на меня… Кому это нужно, кому на руку вся эта гадость?

Прежде всего, конечно же, Березовскому. Он постарается кадры из этого гнусного ролика, за который явно заплачены немалые деньги, запустить в подведомственные — свои до мозга костей, купленные газеты, потом прокрутит по своим телевизионным каналам — и все, «успех» обеспечен.

И как ты ни оправдывайся: это, мол, не я, показ подобных пленок непроверенных, оскорбительных, порочащих, как принято говорить, честь и достоинство, — уголовно наказуем, — все это будет гласом вопиющего в пустыне.

Да и потом, когда будет решение разных независимых экспертов, когда суд признает, что лицо, изображенное на пленке, ничего общего не имеет со Скуратовым, все равно останется некий шлейф отрицательной молвы. У нас ведь всегда так бывает: обгадят человека, а потом забудут перед ним извиниться. То ли он красного петуха под крышу кому-то пустил, то ли ему пустили никому не ведомо, на самом деле, что было, но на всяких случай надо держаться от этого человека подальше: а вдруг он виноват?

И главное, Бордюжа прокололся, назвав имя «грешной» фирмы «Мабетекс». Ведь никто, кроме меня да двух-трех человек в прокуратуре, не знает, что это за фирма и сколько чиновников из ельцинского окружения получили от нее взятку за заключение выгодного контракта по ремонту кремлевских покоев.

Страна голодает, холодает, старух мы хороним в полиэтиленовых пакетах, потому что нет денег на гробы, учительницы стоят в областных городах на базарах с протянутыми руками — собирают милостыню, прокуратура возбуждает уголовные дела по фактам гибели детей от голода, а наши кремлевские небожители уже объелись, тратят миллионы и миллиарды долларов на европейские ремонты и роскошные апартаменты. Пир во время чумы!