Читаем Вариант дракона полностью

То же самое сказал и Бакатину. В результате Демина оставили в группе консультантов.

О Бакатине и в ту пору, и позже говорили всякое, в частности что он добровольно, по своей инициативе, передал американцам чертежи прослушивающих устройств в новом здании их посольства на Садовом кольце…

Через несколько лет, когда я уже работал в Генпрокуратуре, ФСБ решило привлечь Бакатина за это деяние к уголовной ответственности, и мы разбирались в случившемся. Очень подробно разбирались. Бакатин написал служебную записку Горбачеву. Горбачев поставил на ней резолюцию Панкину (бывший министр иностранных дел СССР), Бакатину. Вопрос надо проработать и внести предложение на основе взаимности. Предполагалось, что взамен американцы отдадут нам схемы прослушивания нашего посольства в Вашингтоне. Но Бакатин передал схему американцам в одностороннем порядке. Почему? Непонятно.

Я и раньше осуждал и сейчас осуждаю этот поступок. Государственную тайну составляла не только схема, но даже и сам принцип, который был использован в организации прослушивания американского посольства. Это было «ноу-хау». Американцы, получив схемы, долго не могли разобраться в техническом устройстве системы. Ведь там были использованы и пустоты в цементе, и особенности арматуры, я уже не говорю о кирпичах. Все здание представляло собой одно большое ухо. Многие закладки делались еще в Финляндии, откуда американцы привозили кирпич, поэтому была рассекречена и пострадала наша агентура и там…

Документы по Бакатину я отдал Эдуарду Филипповичу Побегайло советнику Генерального прокурора, профессору, доктору наук. Через несколько дней Побегайло пришел ко мне:

— Это дело — безнадежное.

В тот момент не было утвержденного законом перечня сведений, составляющих государственную тайну.

Мы отказали ФСБ в возбуждении уголовного дела.

А вообще к Бакатину на Лубянке относились довольно сдержанно, как к чужаку, да и сам он не всегда понимал специфику работы этой организации, отрицательно относился к сыску и агентуре, при нем возник термин «чекизм». Он издевался над служебной риторикой, принятой в КГБ. Отрицательно относился к «пятой линии» — 5-му управлению, занимающемуся защитой конституционного строя, считая, что оно защищает тоталитаризм, и первым делом постарался ликвидировать его.

Сейчас это управление восстановлено. Ведь свой строй защищают все государства, и в первую очередь — высокоразвитые, сильные.

С другой стороны, Бакатин спас КГБ от окончательного разгрома. Кампания против госбезопасности была безобразно раздута, демократы неистовствовали. Был снесен памятник Дзержинскому. Опасались штурма Лубянки. Сотрудники уже жгли секретные бумаги, спасали картотеки и проверяли оружие — готовились отбиваться.

Бакатин тоже был демократом, и во многом благодаря этому ему удалось спасти от разгрома Лубянку. Спас и многих сотрудников Лубянки — ведь после ГКЧП на Лубянке работала специальная кадровая комиссия, собиравшаяся славно пострелять во время «охоты на ведьм». Бакатин познакомился с ее выводами, но «охотничий» сезон не открыл. Так он спас, например, блестящего специалиста, аналитика, генерала Лебедева Валерия Федоровича, которого на Западе прозвали «злым гением КГБ». Лебедев был самым молодым зампредом у Крючкова, создателем аналитического управления, вместе с Филиппом Денисовичем Бобковым закладывая основы деятельности КГБ по защите конституционного строя.

От Бакатина у меня на память осталась «историческая» майка: черная, на которой красной краской написано «ЧК» и зачеркнуто, потом «ГПУ» — и зачеркнуто, затем «НКВД», «МГБ», «КГБ» — все зачеркнуто и нанесена последняя аббревиатура спецслужбы — «МСБ».

Сейчас уже есть новые майки, «историческая» линия Лубянки продолжилась: после МСБ были АФБ, МБ, МБВД, ФСК, пока, наконец, не остановились на ФСБ. К слову, Бакатин неплохо рисует.

После Бакатина на Лубянку пришел Баранников. Была создана новая структура, и Ельцин решил, что возглавить ее должен близкий ему человек. Если Бакатин, появившись на Лубянке, пересел с «членовоза» на «Волгу», отказался от охраны и сказал, что не нужно никаких машин для его жены и домочадцев, то Баранников, наоборот, пересел с «Волги» на «членовоз», увеличил число дежурных офицеров в своей приемной, окружил себя охраной и потребовал подавать машины жене и домочадцам.

Вопросы, которыми я занимался на Лубянке, были связаны в основном с госстроительством. В декабре в Беловежской пуще в пьяном угаре были подписаны беловежские соглашения.

Бакатин вызвал меня к себе утром. Пребывал он в неважном настроении. Дал мне беловежские документы.

— Как нам все это оценить?

— Надо подумать.

Ощущение было такое, что наша славная спецслужба проспала беловежский «сюжет». Я подготовил справку со следующим выводом: беловежский договор противоречит и Конституции СССР, и конституциям трех республик — России, Украины, Белоруссии. В России этот вопрос, например, должен решать съезд народных депутатов, он, и только он…

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное