Полк снова был готов к бою уже в 10 утра, но самолеты оставались на земле: радиолокационные посты и выносные посты наблюдения, стянутые линиями проводной и радиосвязи в один узел, завязанный на аэродром Аньдун, молчали. Не было никаких указаний и «сверху», хотя управление дивизии держало своего офицера в полку непрерывно, до самого вечера. Все это время находящиеся в полной готовности летчики ждали команды на взлет. Но она так и не пришла.
О том же, что ни Марченко, ни остальным все же ничего не показалось, стало известно лишь тогда, когда Гроховецкий и его начштаба обсуждали с командиром 913-го ИАПа результаты вылетов и задачи на следующий день. Более полная информация о произошедшем появилась, когда сведения об «инциденте Тынготтон» дошли до Москвы, прошли весь путь, требовавшийся для того, чтобы попасть на вторую полосу «Правды», и вернулись обратно в Китай и Корею – с очередным транспортным самолетом из Иркутска.
О многом не было сказано и там – или было погребено под слоями словесного мусора и обвинений в «целенаправленной провокации». Обстрел американскими крейсерами корейских городков Тынготтон и Юксондон, находящихся в 30 километрах от границы с КНР, обычное уже событие. Таких обстрелов проводилось по нескольку в месяц, и если они не сопровождались попытками артиллерии береговой обороны КНА ответить, о них обычно упоминали только в контексте «обстрелам подвергались столько-то населенных пунктов», с приблизительным (хотя и редко завышенным) числом жертв среди гражданского населения.
Обстрел велся с большой дистанции – глубины в Западно-Корейском заливе не позволяли крупным кораблям подходить к берегу слишком близко. Немногочисленные батареи корейцев молчали – для них подобная дистанция была недостижима, но огонь крейсеров все равно велся не слишком прицельно: корректировать его с воздуха не рискнули. А потом интервенты вдруг оказались не одни…
«Вдруг» – слишком сильное слово, советскую эскадру в любом случае ни на секунду не выпускали из визиров «приписанные» к ней корабли 95-го оперативного соединения. Но сначала линейный крейсер с эскортом появился на экранах радаров завесы эсминцев, прикрывающих крейсера от возможных катерных атак и обнаруживших его еще за десятки миль. А затем подходящую «Москву» опознали и экипажи висящих в воздухе самолетов противолодочной обороны, и пилоты заслона истребителей. Для этого, наверное, все и делалось – обстрел не имеющего никакого военного значения городка в нескольких минутах подлетного времени от маньчжурских аэродромов напрашивался хотя бы на попытку проявления активности, за чем последовала бы схватка истребительных эскадрилий. Это было смело, у одного только 64-го истребительного авиакорпуса имелось около 300 «МиГов». Но корпус не имел права атаковать корабли в море, и даже единственному его полку, имевшему разрешение пересекать береговую черту, было строго определено: где и с какой целью это можно делать. Да и не могли «МиГи» ничего сделать крейсерам…
На аэродроме Далянь бежали к взлетной полосе экипажи поднятого по тревоге полка «Ил-28» – первого боеготового во всех ВВС НOAK; глубоко в тылу войск ООН лихорадочно стучал ключом радист, известный нескольким десяткам советских офицеров как «Первый четырехпалый»; на аэродроме Поханг спешно заправляли топливом скоростные авиаразведчики «F2H-2H Бэньши» Корпуса морской пехоты США, выглядевшие совершенно так же, как выглядят «F2H-2B», способные нести атомные заряды под правым крылом… Это было испытание нервов. Как в штыковом бою, когда люди бегут друг на друга, заранее выбирая – кого. В такой момент, кто первый сочтет себя уже проигравшим, представит себя пробитым вражеским штыком – тот и…
Подошедшая на десяток миль «Москва» развернула на противника башни, и точно так же поступили оба «26-бис», выстроившиеся за ней в короткий кильватер. Дивизион эсминцев 95-го ОС лег на параллельный курс, но крейсера американцев продолжали неторопливо вести огонь по окутавшемуся дымом пожаров городку, двигаясь короткими галсами в узости между песчаными банками. Можно было только представить, как было страшно людям на их мостиках… Два «Флетчера» и три «Гиринга» просчитывали торпедные треугольники, упирающиеся своими вершинами в курсы советских кораблей; тем же самым, но «с противоположным знаком», если так можно выразиться, занимались советские «Встречный», «Верткий», «Вспыльчивый» и «Видный». Москаленко мог приказать дать залп прогревающими зарядами – выжечь орудийную смазку в стволах, но и вспышки холостого выстрела хватило бы, чтобы у кого-то могли не выдержать нервы.