Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

Вторая попытка 1-й английской армии деблокировать окруженные части с запада опять натолкнулась на упорное сопротивление советских войск, уже успевших зарыться в землю с внешнего рубежа обороны. После двух суток бесплодных боев без какого-либо успеха ее командующий сэр Кеннет Андерсон заявил Монтгомери, что нужно прекращать бессмысленные атаки. Прямо сейчас. Пока армия еще способна хотя бы служить угрозой для русских, надумай они перейти в наступление на его участке. К часу, когда фельдмаршал был вынужден с ним согласиться, сопротивление внутри кольца уже почти прекратилось.

Тот, кто может осудить сдавшихся, никогда, наверное, не воевал. В течение многих дней американские и немецкие солдаты находились в непрерывных боях – почти без сна, без еды, в окопах, вырытых в промерзающей за ночь земле, от которой утром приходилось отдирать ткань и собственную кожу. На них волнами накатывались бесчисленные советские танки и пехота, и каждая отбитая атака означала только то, что сейчас начнет снова работать чудовищная русская артиллерия. А после часа обстрела откатившиеся было гвардейцы снова пойдут вперед – и так до тех пор, пока не добьются своей цели.

Неоткуда было взять боеприпасы, неоткуда было взять топливо, кончились медикаменты. Союзники имели опыт снабжения достаточно крупных частей с воздуха, но для этого, во-первых, нужно было быть уверенным в своем господстве в воздухе, так и не завоеванном окончательно, а во-вторых, нужна была нормальная погода.

Пехотинцам более или менее все равно, сколько воздушных побед у выдающихся асов их стран и кого они героически сбивают кого-то там, вдалеке. Их волнует исключительно собственная шкура, которую изо всех сил пытаются продырявить ходящие по головам штурмовики и бомбардировщики. Если человек хоть один раз побывал под бомбежкой или штурмовкой, то никакие заверения в том, что равных нашим летчикам нет, уже не будут оказывать на него никакого влияния. Так что в нелетной погоде были свои определенные плюсы – она позволила значительному количеству людей остаться в живых.

Двадцать седьмого ноября последние вспышки боев местного значения между Сулингеном и Мюнстером угасли. Израненные, вымерзшие, усталые за пределами человеческих возможностей офицеры и солдаты в американской и немецкой полевой форме сложили оружие, подчинившись силе победителей.

Бог на стороне больших батальонов, особенно если их командиры не такие полные дебилы, как уверяют в офицерских школах тех, кого они бьют. Счастливых исключений было немного: лишь нескольким бригадам и полкам удалось просочиться через не сплошной в первые дни фронт окружения и нескольким сотням бредущих в одиночку и небольшими группами бойцов, не бросивших оружие и сохранивших достаточно здравого смысла, чтобы не пытаться просить помощи у местного населения.

В эти дни было много разговоров о том, чего удалось добиться сторонам и чего не удалось. Войска «Антибольшевистского фронта» сумели заставить русских понести тяжелые потери, надолго лишив их северные фронты возможности проводить масштабные операции. Но это было как в «Новом Сатириконе»: «Побежденные французы с горя заняли Москву».

Полторы полностью ликвидированные армии образовали во фронте дыру, которую было крайне сложно заткнуть, и Голландия, всего полтора месяца назад ставшая ареной ожесточенных боев американских, британских и польских парашютистов с частями вермахта и ваффен-СС, была отдана русским без большого сопротивления.

Двести километров от Оснабрюка до Утрехта советская броня прошла за полтора дня, хотя это и стало ее последним рывком. Фронты, если глядеть на них снаружи, успокоились в ожидании решений, которые должны были принимать политики и дипломаты на основании достигнутых маршалами и генералами результатов.

Сталин вовсе не был безумным маньяком во внешней политике: даже враги не могли отказать ему в здравом уме и способности к анализу. Сталину казалось, что он всего один раз в жизни просчитался глубоко. Тогда, в сорок первом, это привело к последствиям, с которыми удалось справиться ценой огромных трудностей, потеряв миллионы людей и годы. Второго раза он искренне не хотел допускать. Может, и возраст сказывается, что хочется меньше риска, чем раньше; что начинаешь понимать смысл слова «достаточно», раньше бывший абстрактным, не доходящим до разума.

* * *

– Военное счастье переменчиво… – задумчиво произнес Верховный главнокомандующий на затянувшемся до четырех утра расширенном заседании Ставки и правительства, на котором Молотов сделал почти двухчасовой доклад. – То, что они нам предлагают, это полумера, но большего нам сейчас и не вытянуть. Можно критиковать товарища Жукова за то, что он сделал меньше, чем мы рассчитывали, но успех есть успех, и хребет он им все же переломил… Нашего состояния они не знают, что радует, поэтому разговаривают не в пример более вежливо, нежели тогда… Когда мы все это начинали…