Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

Англичане начали кричать – поврежденный «эвенджер» шел уже над самой водой, держась из последних сил. Десять метров, еще десять. Скользящий над белыми верхушками волн самолет двигался все медленнее. Олег увидел, как остановился винт, застыв нелепой белой гранью, и торпедоносец, проскользив еще секунды, просто сел на воду – ему оставалось лишь несколько метров высоты. Косо накатившаяся волна развернула бессильный самолет, левое крыло ушло в воду, но он нехотя выпрямился; экипаж, сбросив колпак, швырял в воду яркие черно-оранжевые пакеты, на глазах раздувающиеся в полутораметровые, матрасного вида плотики.

Оставшийся торпедоносец продолжал следовать тем же курсом, словно ничего не случилось. Непрерывно крутя головой – по сторонам, на «эвенджер», по сторонам, на «эвенджер», пытаясь рассчитать в трехмерном пространстве необходимый вектор захода, – Олег чуть увеличил свою скорость. Он нутром чувствовал, что боеприпасов осталось совсем мало и атака должна быть четкой и единственной.

Несомненное преимущество в скорости и скороподъемности позволило ему буквально за минуту встать точно напротив луны по отношению к англичанину, хотя тот снова начал набирать высоту, пытаясь выгадать какие-то секунды. Советских кораблей все еще не было видно, хотя они должны были находиться уже где-то рядом.

Англичанин что-то снова начал говорить, и в его голосе Олегу послышалась просьба уйти. Голос был злой, и, несмотря на свою просьбу, летчик не сворачивал с северного курса. Впрочем, он мог говорить и вполне противоположное – ни одного слова, сходного со знакомым ему немецким, Олег разобрать не сумел.

Еще несколько раз обернувшись, старший лейтенант в очередной раз толкнул сектор газа вперед, устремившись на своего последнего противника. Атака выходила прямая и бесхитростная – заход из темноты на максимальной скорости ради одной короткой очереди. Проверка индикаторов оружия и тумблеров предохранителей, затем взгляд мазнул по показателям расхода горючего – треть бака; он покачал головой и сузил мир до размера кольца коллиматорного прицела. Самолет чуть раскачивало нарастающей скоростью, косой крестик торпедоносца скользил в прицельных кольцах, как комар перед глазами.

Англичане, разумеется, не сомневались в его намерениях. Злой голос приобрел явно дерганые интонации – деваться им было некуда. Огонек на проекции кокпита замигал: нервы у стрелка не выдержали. Хотя они не могли его видеть, но быть он мог только с этой стороны, и сержант стрелял прямо в тень, надеясь хотя бы слегка зацепить противника или заставить его отвернуть.

«Як» вынырнул из мрака как раз в те секунды, когда стрелок менял ленту в своем пулемете. Он уже успел воткнуть новую в приемное гнездо, зажав ее жирный металлический хвост перчаткой на левой руке. Увидев набегающий силуэт и почувствовав содрогание машины, он дернулся, выронив хвост ленты, попытался подхватить ее в воздухе, одновременно закрывая крышку ствольной коробки, взводя пулемет и доворачивая башенку, чтобы успеть пресечь трассой курс противника. Не хватило секунды или двух; русский самолет пронесся мимо, трепеща огоньками на носовой части фюзеляжа. Стрелок рывком развернул башенку на другой борт, но торпедоносец резко накренился, и длинная очередь ушла в небо.

Когда их машина выровнялась, русский был уже недостижимо далеко и разворачивался для повторной атаки. Сержант злобно выругался в переговорник, возмущенный поступком летчика, и, не теряя времени, вновь перезарядил пулемет, чтобы быть уверенным, что тот сработает при первом же нажатии на спуск.

Потом он понял, что самолет горит.

Дэниел кричал, чтобы тушили оба, иначе конец, и стрелок быстро начал отстегиваться от мешающего двигаться, болтающегося под задницей парашюта. Это заняло секунды три, еще столько же он протискивался по узкому лазу в переднюю часть кабины. Но первое, что стрелок там увидел, было мертвое тело бомбардира, согнувшееся пополам, как никогда не мог бы сделать живой человек. Кабина уже была полна дыма, глаза щипало, и жар уже чувствовался сквозь сапоги и бриджи.

– Туши, туши это, давай же!!! – Голос пилота вяз в дыму и треске. – Сэм!

– Он мертв!

Стрелок сжимал в руках огнетушитель и крутил головой, пытаясь разглядеть, откуда идет дым.

– Что? Что ты сказал? Сэм!

– В него попали!

В ярости, что его не понимают, стрелок ударил огнетушителем о металлический бортик сиденья пилота. Дым становился все гуще, дышать было уже невозможно, но пламени по-прежнему не было, и это заставляло бесцельно стоять, согнувшись, – кашляя и напрягаясь.

– Русский кругами ходит! На место иди!!! – Дэниел, похоже, так и не понял всего им сказанного, голос у него был почти безумный.

Пригнувшись, стрелок попытался разглядеть что-нибудь в плавающих волокнах дыма. На уровне колен он сгущался до полной непроглядности, и здесь приходилось ориентироваться на ощупь. Струя света из рваной дыры в левом борту качалась вверх и вниз, высвечивая закручивающиеся жгуты плотного серого дыма. Ощутимо воняло горелой изоляцией.