Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.

Итак, нет сомнения, что в продолжение всего XII столетия /147/ варяжский корпус в Византии состоял главным образом, а, может быть, даже исключительно, из Англичан — англо-саксонского и датского происхождения. Основание корпусу положено было изгнанниками, оставившими отечество, покоренное Норманнами; он поддерживался, конечно, сыновьями и потомками первоначальных пришельцев, а, вероятно, и новыми переселенцами. Почти во всех тех случаях, где историк XII столетия говорит о секироносцах, мы должны разуметь Варягов. Мы уже заметили, что так именно и понимал дело тот переписчик Никиты Хониата, которому принадлежит так называемый варварский список (Codex Graeco-barbarus), представляющий весьма много любопытных вариантов. Кроме двух указанных случаев, еще в семи других (224, 239, 323, 342, 344, 447, 532) описательные, искусственные выражения Никиты он заменяете термином Варанги, или точнее: Βάραγγοι καὶ παραμοναί. Все эти варианты сами по себе не подают никакого повода к сомнениям; они, очевидно, вполне правильны, если можно так выразиться, и не касаются сущности дела, а только стиля, не заставляют писателя говорить [371] другое, а не то, что было в его намерении и представлении. Тем не менее, мы считаем нужным сделать предостережение тем, кто вздумал бы придавать всем разночтениям «варварского кодекса» слишком большое значение. Что разночтения эти не принадлежат Никите, это — очевидно; что список, в котором они находятся, принадлежит позднейшему времени — это доказывается турецкими словами, в нем встречающимися (замечено Г. С. Дестунисом при одном случае). Но сверх того можно доказать, что не всегда виновник происхождения вариантов в варварском кодексе оставался невинным и безгрешным в своих стремлениях упростить искусственную речь Хониата; есть случаи, где он впадает при этом в очевидные ошибки. Так, Никита, говоря о пребывании Андроника у Тавроскифов, о его охоте на зубров в земле Тавроскифов, понимал, конечно, под Тавроскифами Русских и ту самую Галицкую землю, о которой сам говорил раньше. Между тем любитель варварских терминов, избегаемых Никитой, два раза вместо Тавроскифов ставит Куманов, то есть, Половцев (pp. 405. 433); точно так же поступаете он и в другом случае (р. 384, 14). Здесь уже нельзя освободить его от упрека в непонимании и грубом промахе. Славянским переводчикам Зонары и Амартола простительно было писать: «роди нарицаемии Руси, иже и Кумани, живяху в Евксинопонте», так как по словоупотреблению их времени Скифы (Σκύθαι) уже были /148/ преимущественно Куманами. Но была бы непростительна такая ошибка для Византийца, если б он был современником событий, каков был автор переписываемого сочинения, то есть, Никита Хониат. К вопросу о Варягах эти замечания имеют следующее приложение. Один из русских ученых пишет, что «относительно отечества Варангов византийские известия указывают иногда на Германию» (см. выше, стр. 177). Мы знаем только одно место византийского писателя, на основании которого это могло быть сказано. Именно, у Никиты Хониата (р. 323, 20) говорится о стране германской, вооруженной секирами (ϕρουρᾷΓερμανῶν, οἳ κατωμαδὸν τοὺς ἑτεροστόμους πελέκεις ἀνέχουσιν): кодекс варварский по обычаю заменяет эти описательные выражения термином «Варанги». На основании приведенных выше [372] примеров весьма позволительно усомниться в правильности замены. Есть, правда, еще другое место у того же писателя (р. 118, 5), где упоминается стража или гарнизон из Германцев, между тем как в соответствующем месте другого автора, именно Киннама (р. 97, 19) стоят секироносцы. Опять, следовательно, можно думать, что, по мнению Никиты, Варягами были Германцы.

«Германцы» очень могли быть Варангами в XII столетии, только, во всяком случае, Германцы не немецкие. Византийские писатели XII века употребляют это имя совершенно в другом смысле, чем мы. Германцы означают у них Французов. На это может быть указано несколько совершенно не подлежащих сомнению примеров. Так, у Киннама (р. 67, 3 sq.) Кельты и Германцы названы в числе участников второго крестового похода, а далее (р. 69, 9 sq.) сказано, что впереди двигался Аллеман (Ἀλαμανός) — так всегда называются Немцы, — а затем Германец (ὁ Γερμανός), то есть, Французы Людовика VII. Рассказав неудачный поход Конрада и Людовика, Киннам (р. 87) прибавляет: «такой конец имели дела Конрада; а король Германцев (то есть, Людовик VII) возвращался в отечество на кораблях» и т. д. Точно так же и знаменитый Евстафий Солунский противопоставляет германского (то есть, французского) властителя алеманскому (то есть, немецкому): Opuscula, ed. Tafel, p. 281, 39 sq.; cp. p. 239.