Варяги. Смута

Что же до времени приступа, то тут все было очевидным. Ни от кого в войске не скрывали, что этот день и часть ночи предназначены для подготовки, потом сон. А утром или днем, в зависимости от состояния воинов, приступ. Тот самый, который они всерьез намеревались сделать первым и сразу же успешным.

Наконец, последняя интересная новость, касающаяся уже дел исключительно киевских. Оставленные там «на хозяйстве» Путята с Доброгой занимались несколько разными делами. Если первый и впрямь занимался исключительно повышением обороноспособности и сбором сил, то вот у второго оказались совсем иные цели. И главная из них — жесткая работа с верхушкой византийского посольства. Магистр Георгий Лигирос, епископ Михаил и давно окопавшийся в Киеве Константин Старгирос вызвали у Владимира и его дядюшки приступ чернейшей злобы из-за своей неудачной попытки моего устранения. И теперь Доброга, как глава Тайной Стражи, обязан был не только выжать из них все соки, но и использовать промашку посланников базилевса Василия II для получения со стороны того наиболее выгодных для Владимира Святославовича условий.

Интересно! И явно стоит того, чтобы в будущем обратить самое пристальное внимание. С этим были солидарны все собравшиеся. Но не сейчас позже. Нынче у нас одна первоочередная задача — отразить приступ и затем взять в тиски подступившую к стенам Переяславля армаду.

Кстати, насчет отражения приступа. Именно сюда, на этот и смежные сектора крепостной стены я обдал приказ стянуть все четыре не закрепленных за воротами сифонофора. Ну и расположить из в наиболее подходящих местах. Теперь, когда начнется штурм, врага окатят струями пламени не один или два, а целых пять передовых для этого времени «машин смерти». Страшной, огненной смерти. Ну и про метателей «греческого огня» забывать не стоило, благо запасы «зажигадлок» и впрямь были солидными.

Меж тем вечерело. Ушел по своим важным делам Гуннар, но Ратмир так и крутился неподалеку, то осматривая тот или иной участок обороны, то проверяя бдительность стоящих на стене воинов. Ко мне опять же стекались донесения от сотников, в которых не было ничего необычного. Обычная рутина, хоть и военного времени.

Вражеское войско практически не беспокоило, разве что самую малость, посредством тех самых небольших конных отрядов. Вялая перестрелка с обеих сторон не более того. Да и то с учетом заходящего солнца она затухала. Зато топоры продолжали стучать. Оно и понятно, щиты да лестницы сколачивать и при свете факелов можно.

— А могут они не Медные ворота атаковать, а, например, Перуновы? — полюбопытствовала Змейка, напряженно вглядывающаяся в сгущавшуюся темноту. — Нам бы это было неприятно. Пока те же метатели «греческого огня» подтащишь, много времени уйдет.

— Могут. Но не станут. Это тебе не изгон и не многошаговая атака. При первом, как ты помнишь, пробиваются к еще не успевшим закрыться воротам, а то и к нескольким… Вторая же позволяет делать ложные движения, раздергивать в разные стороны воинский запас защитников. Здесь не то. Пойдут завтра к другим воротам на приступ, так их стоянка почти без защиты останется перед возможной нашей вылазкой. А там обоз, там казна и припасы. А коли все двинутся, то и мы с помощью благосклонного взгляда обитателей Асгарда и собственного разума все свободные силы к другим воротам перебросим.

— Разумно.

— Есть у меня такая привычка, — подойдя к Роксане. Я остановился у нее за спиной и обвил руки вокруг талии своей валькирии. — Хватит уже глаза мучить, все равно ничего толкового не разглядишь. Отдыхать пора, завтра мы должны быть бодрыми и полными сил. Они нам пригодятся.

— Значит в детинец?

— Туда, красавица моя, туда. Утро вчера мудренее, как говорится в детских сказках. Но и там порой встречаются умные мысли.

Превозмогая легкое сопротивление девушки, я увлекал ее к выходу из башни. Нам и правда следовало отдохнуть. Ну а если что, так нас сразу призовут. Иначе и быть не может.

Интерлюдия

Лагерь Владимира Святославовича у стен Переяславля

Засыпать под звуки топоров. Пил и руганть людскую — не самое приятное занятие. Да и хорошему сну мало способствует. Владимир Святославович это знал, но поделать ничего не мог. Но все же понимания необходимости хорошего настроения поутру никак не добавляло. Напротив, уменьшало и так невеликие запасы доброты и терпимости к происходящему. Поэтому ничего удивительного, что в разбудившего его звоном колокольчика слугу полетела сперва ругань, а потом и нашаренный сапог.

Жалобно пискнув. Слуга скрылся по ту сторону шатра, ну а мрачный великий князь Киевский стал подниматься, одеваться и вообще приводить себя в порядок. Понимал, что перед своими людьми надо показываться лишь в подобающем облике, коли есть такая возможность.

Впрочем, прежде, чем он вышел за пределы своего шарта, к нему ввалился Добрыня, чье лицо поневоле наводило на мысль о том, что его обладатель спал небольше пары-тройки часов.

— С добрым утром тебя, Владимир.