Варяги. Смута

Выпить предлагает. Символически, поскольку знает, что я не любитель этого дела. Но по всем понятиям отказываться было бы грубостью, причем не на частном, а на дипломатическом уровне. Вино ведь здесь не вино, а символ добрых пожеланий. Явных — от вот этого посланника. Завуалированных — непосредственно от его повелителя, базилевса Василия II.

Многокомпонентный яд? Бред тут такого не водится, это я успел узнать. Тогда что? Вот Фракиец лично разливает вино по кубкам, но я точно пить не собираюсь. Главное не отказаться от пития, а найти истинную причину, почему не стану этого делать.

Думай, Мрачный, думай! Время сейчас словно бы замедлилось, а мысли в голове проносятся быстро, причем возникла та кристальная ясность мышления, какая лишь в критический ситуациях проявляется. Вино, кубки, ромеи… Рим италийский, сама Италия, ее отравители… Борджиа!

Вот оно! Кубки рода Борджиа, имеющие один интересный секрет. Опасность не в вине, но в кубке. В кубках… Любом из них, что характерно. Поэтому старый, немного даже детский трюк с обменом кубками никак не поможет. Но на него я и не рассчитывал, подразумевая совсем иной финт ушами.

Взять кубок, в котором явно ничего нет, который является безвредным. Затем. предложить поменяться кубками, что тоже в порядке вещей для любого варяжского ярла-князя на моем месте. И с радостью увидеть в глазах Никифора Фракийца отблеск мрачного торжества. Думает, что опаска моя состоит в том, что яд в одном кубке….

А вот нет! Сейчас яда нет ни в одном из двух, и одновременно он есть в обоих. Загадка? Отнюдь. Беру теперь уже другой кубок с вином. Отдавая свой ромею. Подношу к губам, но останавливаюсь в последний момент. И отдаю приказ.

— Взять их! Живыми!

Понеслось… Хирдманы из нашей охраны знали свое дело, да и натаскивали их на подобные ситуации нещадно. К тому же оружия у ромеев не было, что сыграло свою роль. Брали их жестко, выламывая руки, блокируя возможность даже слегка пошевелиться. Ведь сказано было что брать надо живыми, но не невредимыми же. И все же…

Ушел, сука! Это я про Никифора Фракийца. Не от моих хирдманов, конечно, кто б ему дал прорваться из зала и дальше. Из жизни ушел. Причем вовсе не от непрофессионализма моих бойцов. Суицид классический, из числа заранее предусмотренных. Вцепился зубами в перстень с отравой, от которой задергался в конвульсиях да и помер спустя минуту.

Проклятье! Ведь мог бы предусмотреть, мог… Да облажаля, млин! Подумал, что тут до такого не додумались. А ведь не раз говорил себе… Не считай людей из этого времени менее умными и хитрыми, чем твои современники, не считай. В основном так и держусь, но порой и на старуху бывает это самое, да еще в двойном размере да тройном объеме.

И отходняк… У меня, причем тот самый, после того, как схлынет смертельная опасность. Хочется лечь или сесть на крайний случай, закрыть глаза и просто на какое-то время уйти в себя, отстраниться от мира вокруг. Хочется, да нельзя. Не сейчас!

Вокруг не слишком понимали насчет только что произошедшего. И всем явно требовались объяснения. Ну, почти всем. Находившиеся совсем рядом слышали шепот мой и жриц-сестричек, поняли основу случившегося. Но вот другие…

В левой руке все еще был сжат кубок с отравленным вином. Я передал его сидевшей чуть справа Роксане, тихо сказав:

— Поставь. Эта отрава может пригодиться. Не отбрешутся насчет попытки от меня избавиться.

— Конечно. Все будет хорошо… А ты успокой прочих. А то вот-вот начнется.

Спокойный голос, полный контроль за своим поведением. Молодец моя Змейка. Только я чувствую, сейчас она тоже ловит отходняк от напряжения всей нервной системы. Беспокойство, но не за себя, а за меня.

Рогнеда же… Лицо белое как мел. Тоже реакция. Наверняка прокручивает перед внутренним взором возможные картины или бегства или, что еще хуже. нового попадания в руки своим злейшим врагам. Тем самым, которые сейчас в Киеве. Ее бы успокоить, поддержать, но никак. Время, оно сейчас на вес золота. Рокси права…

Поднимаюсь и начинаю гвоорить. Громко, четко, чеканя каждое слово и добавляя эмоции, когда это необходимо. Сейчас работа на публику, момент уж больно серьезный.

— Варяги… Друзья, братья по крови, оружию и вере в богов наших и тех, кто до нас здесь жил. Многого можно было ожидать от тех, кто в давних времен был врагом Руси. Но вот чтобы попытаться отравить одного из нас… Это уже за кромкою для самого последнего нидинга, чье место лишь в ледяном безумии Нифльхеля.

— Отрава?

— С чего это?

— Никто же не умер… кроме ромея…

И прочая разноголосица пошла, чего и следовало ожидать. Но говорили не все, лишь некоторые. Часть же смотрела на меня, ожидая продолжения. Наиболее понятливые, что тут скажешь. Знали, что Хальфдан Мрачный бросаться столь серьезными словами не привык.