Варяги и ворюги

А черт его знает. Вон тот, в мятом черном костюме, с орденскими планками, директор загибающегося совхоза «Красные орлы». Который посеять свою любимую свеклу еще может, а вот убрать — никак. Что это ему — впервые? А когда после войны голодные хряки обступали контору и выли по-волчьи — лучше было? Или, может, он знает, где есть эта самая свободная и независимая Туркмения? Может, он туда раньше по сто раз в год ездил, а теперь ночами не спит, ворочается и вздыхает тяжело? Да не был он там ни разу, и если ему школьную контурную карту показать, в жизни не угадает, которая Туркмения, а которая Греция.

Вот где Болгария — угадает. Потому что ездил туда по профсоюзной линии, как передовик производства. И где Москва — знает. И где Сочи — тоже. Бывал.

Это ему повезло. Чуток опоздал родиться. А родись пораньше, так и того не знал бы. Потому что паспортов в деревнях раньше не выдавали. Чтобы народ не разбежался. Без паспорта не шибко поездишь, не очень-то со своей великой страной познакомишься, спросят документы на первом же углу — и привет. Хорошо, если просто домой этапируют, а то и в Кандым угодить можно.

Вот американцы. Говорят, что средний американец меняет место жительства не менее четырех раз за жизнь. Обитает себе где-нибудь в Мичигане, вдруг раз — и он в Оклахоме. Устроится, оглядится, шлеп — и в Луизиану. Только-только к нему там привыкать начали, а он уже в штате Техас, по нефтяной части. Потом плюнет на все, покатается по Европе и осядет где-нибудь на Багамских островах, где плещется океан и хороший климат.

Если у американцев полстраны взять и отрезать, они это сразу заметят. Потому что у них свобода передвижения ограничится. Если для того, чтобы из штата Нью-Йорк перебраться, к примеру, в федеральный округ Колумбия, надо будет визу получить, да еще по конкретному адресу зарегистрироваться, да эту регистрацию у тебя по два раза на день будут проверять неподкупные американские полицейские, — тут никакой свободы не захочется.

А у нас по-другому. У нас как только страна начала на куски разваливаться, тут и появилась самая настоящая свобода передвижения. Ты только придумай, как без денег из пункта А в пункт Б добраться, а там уж просто.

— Документы предъявите, гражданин.

— Так негу.

— А регистрация?

— Тоже нету. Бродяги мы. Бомжи, если по-нынешнему.

— Без регистрации нельзя. Пройдемте.

— Начальник! Ну ты что, начальник! Может, договоримся.

— Может, и договоримся.

И договорились. И все дела.

Мы стали узнавать страну, когда она перестала быть. А может, ее и не было никогда. То есть, была, конечно же, была. Но не географически, как Соединенные Штаты. А была она — как только у нас и может быть — подобна неуловимому граду Китежу, пребывающему до времени под водой в необозначенном месте и вдруг повисающему над землей в клочьях утреннего тумана, под звон призрачных колоколов.

Нет ничего более цельного и вечного, чем мираж. Его нельзя поделить на кусочки, нельзя уловить или уничтожить. Его нет. И он есть. Мираж живет по своим законам и в своем мире. А все остальное существует постольку-поскольку. Какое, например, отношение имеет к граду Китежу вольнолюбивая Прибалтика? Да никакого. Может, где-нибудь она и есть, и живут там всякие люди, плохие и хорошие, только нет нам до этого никакого дела, потому что мы живем в своей стране-призраке, и страна эта живет в нас, и носим мы ее с собой повсюду, где бы ни оказались, — от глухой лесной заимки, откуда нет никуда дорог, до никогда не засыпающего и горящего в электрическом огне мегаполиса.

Такая страна.

И где бы ни собрались трое с граненым стаканом, соберутся они во имя Ее, и Она будет между ними.

Глава 46 Телевизор

Положение, которое занимал в Кандымской зоне неожиданно приехавший Денис, так и осталось для Адриана невыясненным. Понятно было лишь, что Денис пользуется значительным влиянием, ибо он не только вывел Адриана и Ивана Дица из узилища, но и устроил Адриану экскурсию по территории, передвигаясь свободно и перебрасываясь короткими приветствиями с охраной и возникающими иногда заключенными.

Появление Дениса Адриана не успокоило, а, скорее, встревожило еще больше. Хотя и непонятно почему. Вроде бы все встречные приветливо улыбались и Денису, и ему, пробегавший мимо водитель Тимофеев в отчищенных до блеска сапогах даже остановился и отдал честь, а ключник в капитанских погонах подошел и заговорил с Адрианом дружески, будто и не было ночного мордобоя.

— Места у нас, — сказал капитан, — редкие. Оно вроде бы кажется, что дикость одна. А на самом деле даже красиво. Зимой, конечно, не так, как летом, а все же. И народ. С широкой душой. Приглядеться только надо. Ничего. Поживешь, на хрен, осмотришься. Ну, бывайте.

И пошел дальше по своим капитанским делам.