Варяги и Русь

С этого времени, как пишет историк В. Л. Державин, датчане стали предпринимать сбор информации такого характера, которая могла бы обосновать права Норвегии, то бишь датской короны на всю Лапландию, и содействовать тем самым превращении ее в датскую колонию. После ухода русских с реки Полной Дания усилила свою активность и стала направлять жалобу за жалобой на «незаконные» действия царских подданных в «норвежских» землях, хотя имелись в виду владения печенгского монастыря. В 1574 г. датский посол в Москве стал настаивать на проведении съезда для урегулирования «неразрешенных» вопросов, положив начало переговорному процессу по лапландскому вопросу. В целом, подчеркивает Державин, желание Дании установить «справедливую» границу неслучайно совпадало по времени с ведением Русским государством изнуряющей Ливонской войны[967].

«Справедливая» граница на деле означала отторжение всего Кольского полуострова в пользу датской короны. Судя по документам, некоторые из обителей, такие как Печенгский, Петровский в Коле и Рождественский в Кандалакше в течение какого-то времени вынуждены были платить дань датчанам, но с 1584 г. прекратили. По этому поводу датчане тоже заявили протест, но настоятели монастырей ответили, что у них нет соответствующих царских распоряжений. С воцарением Федора Иоанновича жалованная грамота Печенгскому монастырю была подтверждена, помимо этого царь высказался о Лапландии как о своей исконной вотчине и отверг притязания Дании на «спорные» территории, на что воеводе князю Васильчикову были даны четкие указания о том, что: «та поморская земля исстари вотчина государя». В ответ король Фредрик II отправил в Москву письмо, где заявлялось, что принадлежность Лапландии Норвегии доказывается тем, что сами царские подданные называют ее мурманской, что значит норманской землей, и это свидетельствует о правоте датских претензий. Письмо вызвало гнев царя и резкую отповедь, что «ныне было нам и непригоже послов слати на съезд для зазорных слов». Известно, что для запланированных переговоров 1586 г. для датских послов готовилась инструкция, в которой также «обосновывались» права датского короля на весь Кольский полуостров и содержались требования о повсеместном обложении населения полуострова пошлиной и десятиной.

Аналогичные требования в более подробном изложении были подготовлены к переговорам в Москве в 1595 году. В требованиях приводились следующие аргументы: русские сами называли Лапландию Мурманской, т. е. норманской землей, датчане издавна собирали дань в Биармии, с которой они отождествляли Поморье, очевидцы всегда могут подтвердить то, что Лапландия раньше входила в состав Норвегии. В 1601 г. в Москву было отправлено новое датское посольство со старыми претензиями на весь Кольский полуостров и с дополнительными «доводами», основанными на «исторических» аргументах, в частности, со ссылками на труды Саксона Грамматика и Мюнстера, из которых, по уверению датчан, тоже якобы можно было почерпнуть сведения о том, что Лапландия всегда принадлежала Норвегии, читай — Дании[968]. К «историческим» аргументам присовокуплялось предложение выкупить Колу за издевательски ничтожную сумму — 50 тысяч талеров. В работах И. Ф. Ушакова и В. Л. Державина со ссылкой на Г. В. Форстена приводятся ответы государевых людей и самого государя (тогда на престоле был Борис Годунов) на перечисленные «аргументы» датчан. Относительно возможности продажи Лапландии было заявлено, что «хотя у царя много земель, но собственности своей он не уступит королю, если бы тот и предложил ему и пять раз по сто тысяч». Согласитесь, очень достойный ответ.

По поводу «исторических» аргументов в статье Форстена дан ответ Бориса, который с явной усмешкой отпарировал, что ссылками на историков нечего доказывать принадлежность Лапландии Норвегии. «Историки много пишут, но не всегда передают истину. Свидетельства живых людей имеют гораздо большее значение»[969]. Слова Бориса Годунова подтверждают вышесказанное: до XVIII в., т. е. до того времени, как тьма западноевропейских утопий сгустилась над российской исторической мыслью, и русское общество, и русские правители владели знанием о глубоких корнях русской истории, включая и Русский Север, при этом знание было основано как на письменной традиции, так и на устной. Точна и оценка, данная Борисом Годуновым западноевропейскому историозодчеству того периода, когда готицизм и версии выдуманного величия скандинавских стран в древности набирали силу. Скандинавским же историкам потребовалось несколько сот лет для того, чтобы признать труд Саксона Грамматика художественным произведением в большей части его датской истории. А в XVII в. как видим, датская политика пыталась использовать сочинение Саксона как достоверные исторические свидетельства для вымогательства материальных выгод у Русского государства.

Какую мораль можно извлечь уже сейчас из вышеизложенного?