Варяги и Русь

Практическая взаимозаменяемость яр- и юр- говорит, что значение имени Юрик насыщено той же ярой силой великого Солнцебога, как и имена с основой яр-. Неслучайно эта основа отразилась в таких западнославянских обозначениях сокола как járašek, járog, rárožica наряду с rároh, rárog, а также с древанским руриком или рюриком у поморян.

Наблюдаемые чередования в компонентах юр-, яр-, рюр-, рур-, рар-, наверняка, несложно объяснить с точки зрения лингвистики. Но здесь хочется напомнить, что при исследовании архаичных именословных традиций требуется использование и иных методов, помимо привычных лингвистических. Одним из таких иных методов может быть обращение к традиции табуирования, которым в древности пользовались, по словам исследователя этого феномена М. М. Маковского, для того, чтобы скрыть «божественные первозначения». Работа Маковского представляет собой первый опыт исследования явления табу в языке, поскольку именно табу, по словам автора, оказало неизгладимое влияние как на формальную структуру языка, так и на его семантику. В работе Маковского показано, что строение корня в индоевропейских языках непосредственно связано с количественными и качественными запретами, налагаемыми табу: например, отсутствие, наличие и вариация преформантов, различие детерминативов в одном и том же корне, метатеза, анаграмма, тмезис, эллипсис — вот некоторые результаты действия табу на слова. В области значения в древнем слове преобладает синкретизм метафор, а цель метафоризации — скрыть «божественные» первозначения, связанные с основным мифом о создании Вселенной[700].

Не берусь судить, что повлияло на переход от юр- к рюр- и др. при образовании имени Рюрик/Рурик: некое закономерное развитие языковых форм или же потребности табуирования (как в отмеченном Якобсоном примере с табуированным t для топонима Swarożyno Siodł, когда табуирование дало новые формы Twarożna góra и Twaraschitzberg), но объективное исследование показало, что именной компонент рю-/ру- мог в процессе «миграций» с востока Европы на запад образовывать имена и с ру-/рю- (Рурик/Рюрик), и с руд- (Родорикус), и с руг- (Ругорик), т. е. давать великое множество вариантов. А вот в русской традиции «божественные первозначения» исходного имени сохранились, по-видимому, без табуирования. Вплоть до XVI в. широкое распространение в русских именословах имело личное имя Сокол[701]. А в современном именослове это древнее личное имя стало именем семейным: фамилия Соколов — одна из самых распространенных русских фамилий. Сохранились и порожденные теонимом древнерусские личные имена с именным компонентом юр-/яр-: вечную прописку в русских именословах получили Юрии и Ярославы. Но и имя Рюрик, отпочковавшись от «божественных первозначений» и совершивши грандиозное плавание по иллирийско-венетским, римским, кельтским, западнославянским и германским именословам, не было забыто на его древней родине и не сделалось чуждым древнерусскому княжескому дому. Поэтому когда ильменские словене приглашали на опустевший княжеский престол западнославянского княжича Рюрика, то они не потребовали от него менять имя на соответствовавшее местным именословным традициям.

Есть масса примеров (многие из них я приводила в своих работах), которые показывают, что имя правителя оценивалось не с точки зрения его этнической принадлежности или принадлежности к какой-либо языковой семье, а с точки зрения соответствия традициям династийно-родового именослова и сакральной системе.

Можно для иллюстрации привести пару примеров из истории скандинавских стран. В 1592 г. на шведский престол взошёл король Сигизмунд (1592–1599), сын скончавшегося Юхана (Иоанна) III Вазы и польской принцессы Катарины Ягеллонки. Своё имя он получил в честь деда по матери, польского короля Сигизмунда I. Ни Сигизмунд, ни его сын Владислав, провозглашавшийся на риксдаге шведским наследным принцем, польских имен не меняли.