Варяги

Начал подниматься и вновь свалился от мощного удара. Подтянул колени к подбородку, с трудом выдохнул, застонал от боли и обиды незаслуженной. Глянул вверх — над ним стоял оружный человек, не новеградец видом, и смотрел на него без злобы и без улыбки, как на бревно, валяющееся без надобности. Зло взяло Ждана: избил ни за что ни про что, муку рассыпал — жди теперь беды от дворского — да ещё и глаза вытаращил. Перевалился закуп на спину, собрался с силами и двинул обеими ногами обидчика в пах. Взвыл не своим голосом оружный и покатился по снегу. Будешь знать, как на людей без причины бросаться...

Не заметил закуп, что рядом дружки-приятели того воина стояли. Едва успел он на ноги подняться, они уже мечи обнажили. Глянул Ждан вокруг себя — даже палки нету. Бежать... Прыгнул к саням, но меч проворнее оказался...

   — Убили!!! — истошно закричал Нечай, стоявший в дверях лабаза. — Человека убили! — и юркнул за дверь.

Умолкло торжище. Мгновенье стояли новеградцы в оцепенении, затем начали медленно и осторожно обтекать чужих дружинников. Те беспокойно заоглядывались, выхватили мечи — отступать было некуда. Молчаливая толпа приближалась. Вперёд пробивались новеградцы с оружием.

   — По закону нашему пусть платят кровь за кровь! — раздался мрачный голос.

   — Да будет так! — единым дыханием подтвердила толпа.

   — Остановитесь! Не чините самосуда! — Многие узнали пронзительный голос Олексы. — Убийство лишь посаженному да старейшинам подсудно... С Рюриком сечься хотите? Ныне же он в граде будет...

Дрогнули новеградцы: дружина Рюрика всего в трёх вёрстах от них, — но не расступились. Всё таким же плотным кольцом окружали пятерых воев.

С трудом пробился к ним торговый староста Путята, громко и повелительно крикнул:

   — Бросай мечи! К посаженному поведём вас. Он рассудит: кровь за кровь взять или виру с вашего воеводы получить...

Воины, не глядя друг на друга, бросили мечи на снег.

   — Вяжи им, ребята, руки, айда в градскую избу, — командовал Олекса.

Толпа, давая проход, расступилась перед связанными воинами и молчаливо-грозно последовала за ними.

На снегу остался лежать труп закупа Ждана.

Когда под окнами градской избы загомонили новеградцы, Блашко почувствовал: пришла беда. Он ещё не знал, что случилось, но внутренне уже был готов к худому. И когда с шумом отворилась дверь и в палату втолкнули связанных воинов, а за ними повалил люд, он растерянно переглянулся со старейшинами и, ни к кому не обращаясь, негромко сказал:

   — Дождались... — и требовательно глянул на сына. Тот, за дорогу приготовившийся обстоятельно поведать о случившемся, неожиданно забыл все припасённые слова. Рассердился на самого себя и коротко бросил:

   — Вот эти, — ткнул пальцем в сторону связанных, — только что на торжище человека убили. Судите их, старейшины. По закону: кровь за кровь.

   — Погодь! — строго прикрикнул Блашко. — Ишь, быстрый какой: кровь за кровь. — И повернулся к Путяте: — Ты старейшина торжища, с тебя и спрос. Кого убили? Из-за чего? Может, тот человек первым задрался?

Путята развёл руками: он ничего не знал.

   — Кто может поведать о деле?

   — У твоего лабаза случилось убийство, посаженный, с твоим человеком, как звать его, не знаю, — ответил один из торговых гостей и добавил: — Он муку привозил с твоего двора, так его убили...

   — За что же они его?

   — Точно не ведаю, кажись, тот споткнулся с кулём, задел одного из них!

   — Так, добре. Мы со старейшинами разберёмся в этом деле.

   — А чего тут разбираться, Блашко? Али ты забыл закон? — прервал его низкий голос, и вперёд протолкался Михолап. Он присоединился к толпе вместе с градскими дружинниками, накоротке расспросил, что случилось. — Я напомню вам, старейшины: убьёт муж мужа, то мстить брату брата, или сынове отца, либо отцу сына, или брата чаду, либо сестрину сынови. Закон велит — кровь за кровь...

   — Ты запамятовал, Михолап, что дальше закон говорит, — возразил Блашко. — «Аще не будет кому мстить, то сорок гривен за голову, аще будет русин, либо гридин, либо купчина, либо ябедник, либо мечник, аще изгой будет, то сорок гривен положить за него...» Как видишь, мы помним закон. Но надо разобраться, кого убили и по какой причине. Так ли я молвлю, старейшины?

   — Так, посаженный, — подтвердили те. — Наказание должно соответствовать провинности.

   — На том и порешим. Боев Рюриковых возьмём под стражу, известим о том воеводу и потребуем его к ответу.

Градские недовольно зашумели: преступление совершено на их глазах, а расплата отодвигается в будущее.

   — Не любо твоё решение, Блашко, — загудел Михолап.

   — Не сей смуты, — с угрозой ответил посаженный. — То решение не токмо моё, а всех старейшин. Али для тебя уже наше слово не закон?

Не нашёлся что ответить дружинник. С посаженным на вече спорить можно, а тут не вече. Повернулся и первым начал выбираться из избы.

На другой день в сопровождении своих воевод прибыл Рюрик. Был взбешён: дружинников обезоружили и посадили под стражу из-за какого-то смерда, его посаженный требует (требует!) к себе. Как будто он, Рюрик, уже вступил на службу к нему.