Варяги

Вот уже целую неделю они мучились с распухшими мошонками и писали со слезами на глазах. Жить становилось с каждым днем все труднее, и если бы не брага, было бы совсем невыносимо. Бьярни немигающим взором уставился на стол. Три масляных светильника в глиняных подставках горели ровно и почти без копоти. По всей поверхности стола стояли деревянные и кожаные кружки, несколько емкостей со свежайшей медовой брагой, тарелки с остывшим мясом и неаккуратно нарезанным хлебом.

Две большие черные мухи короткими перебежками метались по столу, приноравливаясь к крошкам. Бьярни дернул головой, часто заморгал, ему вспомнилось, как орал на него брат, когда узнал об их болезни. Ярл метал молнии, и до того безрассудно храбрый в пьяном угаре Бьярни оробел и испугался не на шутку. Брат пригрозил отправить его на Белое озеро. А Бьярни в эту дыру ну никак не хотелось.

Скальд же все не унимался. Он повысил голос:

Воину славному, может быть, Локки,
Имя для флинны, коварный, придумал,
Хюльдрой ее уже раз называвший.
В пляске мечей это имя пропало…

Все заболевшие хускарлы во главе с младшим Сельвссоном ожидали возвращения гонцов, посланных в одну дальнюю весь, дабы разыскать и привести в борг вепсскую колдунью, которая, по слухам, способна исцелить многие болезни и недуги, даже тот, что они подхватили от местных баб. Ждали гонцов уже долго, успев выпить много хмельной браги и вдоволь наслушаться скальда.

«Да где их носит?» – в сердцах подумал Бьярни, расстегивая наборный пояс. А седовласый скальд, продолжал чеканить каждое слово:

В сече безумной с яростью Тора
Воину дева желает рубиться!
Вражьи щиты от ударов трещали!
Ратей отец чтоб взирал благосклонно![48]

Последние строки стихотворец выкрикнул как призыв и, устало опустив голову, медленно осел на скамью.

Брат ярла с трудом поднял свое грузное тело. Постоял, потягиваясь, а затем, подняв почти полную кружку, произнес:

– За мудрого Вемунда, чьи висы достойны богов!

– Скёль! – поддержали его речь хускарлы, поднимая кружки.

– Скёль![49] – ответил скальд. – Благодарю хозяев за столь высокую оценку моего скромного труда.

Все дружно выпили и, негромко крякнув от удовольствия, стали усаживаться на места.

– Ой, – воскликнул один из викингов и, зажав причинное место, согнулся.

– Садись давай, – заметил его сосед с огненно-рыжей бородой, – сидеть оно легче.

– Садись, Свен, – поддержал другой, со шрамом на левой щеке, – выпьем еще.

Свен осторожно, чтобы не вспугнуть затихающую боль, опустился на скамью. Хускарл со шрамом отпил браги и громко рыгнул.

– Хороша получилась брага.

– Хороша, Эйнар, – ответил рыжебородый.

Бьярни тоже отпил из своей кружки и со стуком хлопнул ее об стол.

– И где их носит? Давно должны уже возвернуться, – в нетерпении прорычал он.

– Вот и ярл обещал через четыре дня вернуться, – подлил масла в огонь Эйнар.

– Да что с ними станется? – огрызнулся Сельвссон. – Никуда не денутся, вернутся.

Ожидание избавления от болячки томило и раздражало Бьярни. Пить уже не хотелось, аппетит пропал. Разве что еще одну короткую сагу? Нет. Надоело. «Хорошо бы колдунья помогла», – с надеждой подумал брат ярла, почесывая свои взъерошенные пепельные волосы.

– Может, еще что поведаешь нам, Вемунд Сказитель, – предложил рыжебородый, обращаясь к скальду.

Стихотворец прикрыл глаза, задумался. Он сегодня уже много им спел и рассказал саг, но, видно, придется еще. Скальд устало поднялся.

– Я спою вам песнь о храбром воине Эльдаре…

«О нет, сжальтесь, боги», – про себя взмолился Бьярни. Он слышал эту заунывную сагу уже несколько раз и больше не хотел. Но скальд не заметил гримасы на его лице и начал:

В глухом краю, на склоне дней своих,
Старик напутствовал детей,
Он им оставил все, что было,
А старшему он подарил клинок,
Чье имя было Пожиратель змей!

Брат ярла залпом допил брагу из кружки и, поставив локти на стол, прикрыл ладонями уши. Бьярни ругал себя за глупую выходку с вепсскими бабами. И откуда только взялась эта напасть. Они и раньше портили местных баб и девок, но такого не приключалось до сей поры. И ведь предупреждал его Гутрум – не лезь. «Чтоб ты пропал со своими советами», – зло подумал Бьярни. Он глубоко вздохнул и вдруг закашлялся, его большой живот заходил ходуном. Он долго не мог откашляться, и скальд оборвал свою сагу. Ттеперь все сочувственно смотрели на Бьярни.

Не успел Сельвссон окончательно унять кашель, как за стенами дома послышались встревоженные крики и шум.

– Никак прибыли, – выдавил Бьярни. – Олаф, сходи, посмотри.

Рыжебородый викинг не спеша поднялся и, широко расставляя ноги, направился к двери. Вернулся он через несколько минут, и не один.