Читаем Варяги полностью

— Ну, да, конечно! Это только он один знает, «все знает»… Перестань скрытничать, скажи!…

— Император не назначил еще дня…

— Но, может быть, он говорил, что скоро…

— Вероятно!

— Это — радостная весть! Пора, давно пора! Народ скучает, и долго ли до греха… Наша чернь не должна знать скуки, иначе она сразу может превратиться в очень опасного зверя… Пример великого Юстиниана налицо… Итак, император решил, что выйдет на ристалище… И мы скучаем. Признаться, я обезденежел и не прочь взять заклад… На кого ты ставишь на будущем ристалище?

— Ни на кого!

— Вот как? Ты не только скрытен, но и скуп… Однако, чьи это носилки?…

Марциан заметил впереди чьи–то носилки, на которых видна была женская фигура. Носилки поддерживали четверо рабов–эфиопов, рядом шли невольницы с зонтами и опахалами.

— Кто это может быть? — размышлял вслух Марциан. — В такое время…

Все отдыхают! Ба, да, ведь это — Зоя… Она, она!… Пойдем скорее, догоним ее… Кстати, ты поблагодаришь ее за внимание и спросишь об… Ингерине… Идем скорее!

17. МАТРОНА ЗОЯ

Они быстро догнали носилки.

Марциан оказался прав: в них действительно была Зоя. Василий узнал ее при первом взгляде.

Это была уже не первой молодости, но замечательно сохранившаяся матрона. Тип ее был не южный. Марциан уже сказал, что Зоя была славянка по происхождению. Черты ее лица были несколько крупны, но очень гармоничны. Фигура ее была также крупная, мощная. Одета она была со всей возможной по тому времени роскошью.

На поклоны Марциана и Василия она ответила легким наклонением головы, при этом взгляд ее, скользнув по первому, несколько дольше остановился на македонянине.

— Великолепная Зоя, — вскричал Марциан, — сегодня для нас обоих счастливый, как никогда в жизни, день!

— Почему? — лениво спросила матрона.

— Ты спрашиваешь?

— Откуда же я могу знать, что сделало вас счастливыми?!…

— А эта встреча? Разве могли мы, смели ли даже думать, что появившись в такое глухое время, мы здесь встретим нашу великолепную, нашу несравненную Зою?… О, я уверен, что даже древний Писистрат — в зените своего счастья…

— Льстец! — перебила его, улыбаясь, матрона. — Перестань… Твой язык в разладе с твоей головой. Бери пример с твоего товарища, он молчит в то время, когда ты сыплешь словами.

— Каждый выражает свой восторг по–своему… Я уверен, что у этого почтенного македонянина от восторга встречи с тобой язык прилип к гортани. Зоя засмеялась.

— Так ли он говорит, Василий? — обратилась она к угрюмо молчавшему македонянину.

— Он прав, великолепная, — серьезно отвечал тот, — но на моей угрюмой скалистой родине и в самом деле не привыкли выражать волнующие душу чувства словами… Для этого необходимы дела.

— Я понимаю тебя, Василий… Но вы не сказали, куда вы идете?

— Он идет со мной, — отвечал Марциан, кивая на македонянина, — а я иду сообщить поскорее моим зеленым радостную весть: скоро ристалище…

— Вот как! Это в самом деле прекрасная весть… Откуда ты знаешь это? — От него!

Василий во время этого разговора отошел несколько поодаль и стоял с смиренным видом, потупив в землю глаза. Он скорее почувствовал, чем увидел обращенный к нему полный удивления взгляд Зои.

Матрона, очевидно, не была еще осведомлена о происшествиях дня. Марциан сделал ей едва заметный знак, из которого она поняла, что в императорских покоях случилось нечто такое, что в самом недалеком будущем обещает Византии нового временщика.

— А Вардас? — чуть не шепотом спросила она Марциана.

Тот пожал плечами.

— Что же Вардас? Он стар и надоел вместе со своим Фотием порфирогенету…

— Кто же за него при дворе?

— Ингерина.

— Вот как! Я и не знала… Сожалею!

— Я поправил эту беду, великолепная…

— Как?

— Передав ему от тебя поклон и сообщив, что ты близка с этой Ингериной.

— Благодарю!

— За что? Мы должны помогать друг другу…

— С каких это пор? — оправившись окончательно, насмешливо спросила Зоя. — Разве ты меняешь свой цвет?

— Нет! Я был и буду зеленым.

— А я была и буду голубой!

— Ну, это для ипподрома!

— Что в ипподроме, то и в жизни… А он за кого?

— Не знаю пока! Он скрытен и скуп, но, может быть, последнее — от бедности…

— Теперь его кошелек скоро будет битком набит золотыми солидами. Однако, мы долго оставляем его одного… Подойди же сюда, благородный Василий!

Перейти на страницу:

Все книги серии Легион. Собрание исторических романов

Викинги. Длинные Ладьи
Викинги. Длинные Ладьи

Действие исторического романа Франса Р". Бенгстона "Р'РёРєРёРЅРіРё" охватывает приблизительно РіРѕРґС‹ с 980 по 1010 нашей СЌСЂС‹. Это - захватывающая повесть о невероятных приключениях бесстрашной шайки викингов, поведанная с достоверностью очевидца. Это - история Рыжего Орма - молодого, воинственного вождя клана, дерзкого пирата, человека высочайшей доблести и чести, завоевавшего руку королевской дочери. Р' этой повести оживают достойные памяти сражения воинов, живших и любивших с огромным самозабвением, участвовавших в грандиозных хмельных застольях и завоевывавших при помощи СЃРІРѕРёС… кораблей, РєРѕРїРёР№, СѓРјР° и силы славу и бесценную добычу.Р' книгу РІС…РѕРґСЏС' роман Франса Р". Бенгстона Р'РёРєРёРЅРіРё (Длинные ладьи) и глпавы из книши А.Р'. Снисаренко Рыцари удачи. Хроники европейских морей. Р ис. Ю. СтанишевскогоСерия "Легион": Собрание исторических романов. Выпуск 5. Р

Франц Гуннар Бенгтссон

Проза / Классическая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза