Читаем Варяги полностью

Старый Рулав, оттащив тела обоих юношей от отмели, где их захлестнули волны, сам спрятался в гущу кустарника. Любопытство подстрекнуло старого норманна посмотреть потайно, что будет с юношами, когда они очнутся и увидят себя в роще Перынского холма.

К тому же Рулав был в некотором роде философ и в данном случае рассуждал так: «Вот не суждено погибнуть этим молодцам и не погибли. Орудием же их спасения Один выбрал меня. Я оказал им немалую услугу, стало быть, со временем когда–нибудь и они мне окажут. Почем знать, на что они мне могут пригодиться. Этот Вадим способен укрыть меня от жрецов, а с Избором можно набрать дружину из его товарищей и вместе с ними уплыть к берегам родной Скандинавии. Судьбы Одина неисповедимы. Может быть, он и послал мне сегодня такой случай, чтобы я воспользовался им».

Размышляя так, старик внимательно наблюдал за всем происходящим на берегу.

Он видел, как очнулся Избор и с каким вниманием ухаживал он за Вадимом. «Славный мальчик! – думал норманн. – В рядах наших дружин он был бы могучим и храбрым берсерком».

Рулав заметил, как горевал Избор, отчаиваясь в спасении своего товарища, и довольно отчетливо расслышал его смиренную просьбу к Единому Сыну неведомого ему Бога.

«Гм! Ведь и я про этого Бога не раз слыхал. Это Бог христиан, – рассуждал сам с собою старик. – Что же? Он хороший, милостивый; только вот не понимаю совсем, как это Он завещает любить своих врагов? Я знаю, что многие христиане так именно и поступают. Помню одного. Забрел он к нам в наши родные фьорды, долго и кротко говорил он нам, и хорошо так говорил, а мы, собравшись вокруг, слушали. И так хорошо говорил нам тогда этот христианин, что многие седые берсерки прослезились, когда он начал рассказывать про мучения на кресте их Бога. После просил нас уверовать в него. Только зачем нам это, когда у нас есть и Один, и Тор, и злобный Локки, и светлый Бальдр. С ними мы родились, с ними и умереть должны! Жаль только, что наш священник – не доглядели мы – убил этого христианина, а то бы мы еще послушали его в часы отдыха».

В таких размышлениях время летело незаметно. Рулав не покидал своего наблюдательного поста и скоро увидел, как очнулся Вадим.

Последовавший затем разговор и ссора заинтересовали его еще более. «Что теперь будет?» – подумал он.

Заметив, что Вадим кинулся с ножом на своего спасителя, Рулав позабыл даже о собственной своей безопасности и кинулся на помощь жертве старейшинского сына, но было уже поздно – нож Вадима поразил молодого варяга.

– Преступный убийца, – загремел норманн и выскочил из своей засады.

Он–то и показался Вадиму страшным перынским волхвом.

Его длинные усы в расстроенном воображении убийцы представились двумя змеями, а изорванная шкура козы, наброшенная на плечи шерстью вверх, придала ему так перепугавший старейшинского сына вид нежити.

– Беги, подлый трус! – гремел в след Вадиму Рулав. – Беги, трусливая коза, иначе старый норманн расправится с тобою по–своему.

Подгонять Вадима не приходилось.

Он и без того бежал, как перепуганная мышь.

Рулав, нагнувшись к Избору, прежде всего постарался остановить кровотечение:

– Это ничего, пустяки! Старый Рулав знает толк в ранах и всегда сумеет отличить рану, за которой следует смерть, от пустяковой царапины. Нож не глубоко вонзился. Пустяки! Все пройдет, только бы кровь унять.

Ему, действительно, удалось довольно скоро остановить кровотечение и даже наложить повязку на рану, для чего он должен был разорвать часть одежды Избора.

«Теперь самое главное, как его укрыть и самому укрыться, – подумал Рулав. – Этот негодник поднимет тревогу, и мы попадем в руки жрецов. Не знаю, как ему, а мне несдобровать!»

Оглядевшись вокруг, старик радостно воскликнул: он увидел прибитый волнами к берегу челнок – тот самый, на котором переплывали Ильмень Вадим и Избор.

– Вот и средство найдено! – весело восклицал он. – Есть теперь на чем выбраться из этой проклятой чащобы.

Быстро перевернув опрокинувшийся челнок, Рулав вычерпал из него воду, а потом со всей осторожностью, на какую только был способен, перенес и уложил на дно все еще не пришедшего в себя Избора.

Затем он поспешно отплыл, правя к истоку Волхова. Здесь он приютился у правого безлюдного берега, желая дождаться ночной темноты. Между тем Избор пришел в себя.

– Что это? Сон я вижу? – простонал он.

– Какой там сон! Не во сне, а наяву твой Вадим ножом тебя пырнул! – отозвался норманн.

– Рулав! – воскликнул Избор, узнавая старика.

– Конечно, он! Будь мне благодарен. Только пока лежи спокойно. Молчи, сейчас придумаем, что нам делать. Не шевелись, а то еще опять кровь пойдет.

– Но что случилось?

Рулав рассказал Избору коротко обо всем происшедшем.

– За какого–то там вашего волхва меня этот негодник принял, – сообщил он в конце, – где только укрыться нам?

– Свези меня в Новгород, к Гостомыслу, – чуть слышно от слабости пролепетал Избор, – у него теперь гости из вашей Скандинавии.

Перейти на страницу:

Все книги серии Легион. Собрание исторических романов

Викинги. Длинные Ладьи
Викинги. Длинные Ладьи

Действие исторического романа Франса Р". Бенгстона "Р'РёРєРёРЅРіРё" охватывает приблизительно РіРѕРґС‹ с 980 по 1010 нашей СЌСЂС‹. Это - захватывающая повесть о невероятных приключениях бесстрашной шайки викингов, поведанная с достоверностью очевидца. Это - история Рыжего Орма - молодого, воинственного вождя клана, дерзкого пирата, человека высочайшей доблести и чести, завоевавшего руку королевской дочери. Р' этой повести оживают достойные памяти сражения воинов, живших и любивших с огромным самозабвением, участвовавших в грандиозных хмельных застольях и завоевывавших при помощи СЃРІРѕРёС… кораблей, РєРѕРїРёР№, СѓРјР° и силы славу и бесценную добычу.Р' книгу РІС…РѕРґСЏС' роман Франса Р". Бенгстона Р'РёРєРёРЅРіРё (Длинные ладьи) и глпавы из книши А.Р'. Снисаренко Рыцари удачи. Хроники европейских морей. Р ис. Ю. СтанишевскогоСерия "Легион": Собрание исторических романов. Выпуск 5. Р

Франц Гуннар Бенгтссон

Проза / Классическая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза