Читаем Варяги полностью

— Дорогой брат, я так привыкла к этому имени… Позволь мне и здесь остаться Зоей…

— Ты и останешься ею… Мы все будем звать тебя так, — промолвил Аскольд, не спуская очарованного взора с молодой женщины…

7. ЛЮБОВЬ

Словно сладкая греза, словно видение Валгаллы промелькнула пред Аскольдом эта женщина. Князь сам не свой вернулся в свою гридницу. Голос Зои все еще звучал в его ушах, ее образ был пред его глазами. Он заслонил собой все, и из–за него Аскольд ничего не видал вокруг себя…

«Кто она, откуда? Неужели это — славянка? Неужели в Византии женщины все таковы? Ах, если бы она только осталась здесь в Киеве!» — такие думы волновали Аскольда, когда он остался один в своей гриднице.

Теперь он с нетерпением ждал Всеслава. Ведь от него он мог узнать что–нибудь новое об его сестре. Ах, ведь он думал встретить такую же, как и все в его Киеве, но эта Зоя… Аскольд помнил женщин своей родины, помнил рыжеволосых стройных британок, изящных женщин страны франков, но всем им было далеко до этой женщины, которая с первого же взгляда заставила так сильно забиться его сердце… Бедное измучившееся его сердце…

Давно это сердце ждало такого светлого радостного видения, давно в пылу битв и в тиши опочивальни так и рисовалось оно в его мечтах, в его воображении. Сердце стремилось к нему, но мечты оставались мечтами, грезы грезами, и ни одна из тех женщин, которых Аскольд когда–нибудь видел в течение своей жизни, не подходила под созданный его воображением образ… Вдруг сердце мечтательного норманна болезненно сжалось под влиянием новой гнетущей мысли…

Свободна ли она? Нет ли для его любви какого–нибудь препятствия? Может быть, она уже любит кого–нибудь?…

Горе тому…

Он найдет соперника, хотя бы в морской глубине, хотя бы в самой Валгалле, хотя бы под защитой самого светлого Одина…

Он сотрет его с лица земли, уничтожит даже самую память о нем!…

Но кто же может стать ему таким соперником?

Может быть, он остался в Византии?

Тогда он сотрет с лица земли всю Византию, а вместе с нею и его.

Россы и его варяги достаточно храбры для этого.

А если он здесь?…

Здесь его теперь быть не может… Но это теперь, а кто знает будущее?…

Только кого бы могла избрать, кроме него, здесь, на берегах Днепра, в Киеве, властелином своего сердца эта красавица?

Варяги грубы, славяне полудики…

А если Дир, его названный брат?

Ужас объял Аскольда.

Да! Он сотрет с лица земли и Дира…

Эта мысль успокоила так неожиданно влюбившегося скандинава, и он снова погрузился в сладкие мечты, так погрузился, что не слыхал даже, как вошел к нему Всеслав.

— Княже! — воскликнул тот.

Аскольд вздрогнул и быстро обернулся на этот зов.

— Это ты — Всеслав? Что она?

— Кто?

— Твоя сестра!

— Она прислала меня благодарить тебя за твою ласку к ней…

— Стало быть, ты устроил ее хорошо? Ты не жалей, Всеслав, ничего для нее… Слышишь, чтобы все, что ни пожелает она, было у нее… Я так хочу. Всеслав с удивлением глядел на своего князя. Таким возбужденным он еще никогда не видал его и теперь не понимал даже, что такое вдруг могло приключиться с Аскольдом.

— Что с тобой, княже? — не скрывая своего удивления, спросил он его. — Что?

— Ты какой–то особенный! Таким я тебя никогда еще не видал… Здоров ли ты?…

— Да, да, здоров… Расскажи мне о ней, о твоей сестре. Кто у нее остался там в Византии?

— Да что же я тебе могу сказать? Это бы нам самим посмотреть надо!

— Самим?

— Конечно же! Струги готовы, рать славянская и варяжская собраны, запасов хватит — вот и пошли бы мы туда посмотреть…

— Ах, ты опять о том же! Да ведь это — дело решенное!…

— Решенное–то решенное, а по нашей славянской пословице — отклад нейдет на лад… Мы все собираемся, а в путь дорогу не двигаемся…

— Тебе–то что?

— Как что? А знаешь ли ты, князь, что византийцы убили так, из–за ничего, моего отца… Они держат в позорном плену мою дочь и сына…

— Как, Изока?

— Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных подземельях проклятой Византии «для славян понятие «Византия“ было вполне тождественно Константинополю; столицу они и в то время, и после называли именем ее государства».

— Я ничего не понимаю…

— Ты верь моим словам только…

— Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как я и Дир тебя любим!…

— Тогда помогите мне вызволить моих кровных! Помни князь, что вся дружина желает этого, только ты противишься…

— Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.

Всеслав усмехнулся.

— Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем испытанный верный слуга и друг.

Аскольд весь вспыхнул, но все–таки поборол свой гнев и сдержался.

Ведь это был ее брат!…

8. ОПАСНОСТЬ

Аскольд переживал первую весну своей любви.

Он был счастлив, чувствовал это, и все его страхи куда–то далеко–далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.

Дир не оправдал его подозрений.

Перейти на страницу:

Все книги серии Легион. Собрание исторических романов

Викинги. Длинные Ладьи
Викинги. Длинные Ладьи

Действие исторического романа Франса Р". Бенгстона "Р'РёРєРёРЅРіРё" охватывает приблизительно РіРѕРґС‹ с 980 по 1010 нашей СЌСЂС‹. Это - захватывающая повесть о невероятных приключениях бесстрашной шайки викингов, поведанная с достоверностью очевидца. Это - история Рыжего Орма - молодого, воинственного вождя клана, дерзкого пирата, человека высочайшей доблести и чести, завоевавшего руку королевской дочери. Р' этой повести оживают достойные памяти сражения воинов, живших и любивших с огромным самозабвением, участвовавших в грандиозных хмельных застольях и завоевывавших при помощи СЃРІРѕРёС… кораблей, РєРѕРїРёР№, СѓРјР° и силы славу и бесценную добычу.Р' книгу РІС…РѕРґСЏС' роман Франса Р". Бенгстона Р'РёРєРёРЅРіРё (Длинные ладьи) и глпавы из книши А.Р'. Снисаренко Рыцари удачи. Хроники европейских морей. Р ис. Ю. СтанишевскогоСерия "Легион": Собрание исторических романов. Выпуск 5. Р

Франц Гуннар Бенгтссон

Проза / Классическая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза