Читаем Варяги полностью

— Старейшина Улеб и его дети никогда не будут забыты, — гордо проговорила Зоя. — Я уверена, что на Днепре все его помнят. Хотя мой несчастный отец убит этим ненавистным Никифором, но я отомщу, отомщу за его смерть!…

Глаза Зои загорелись злобным огоньком. Она так поглядела на Анастаса, что сердце его сжалось от какого–то мрачного предчувствия.

— Ты что–то задумала, Зоя, — смущенно пробормотал он.

— Я скажу тебе, что — месть и месть, какая только доступна дочери варварского народа… К этому толкает меня сама судьба. Погляди сам: разве это невольное изгнание, ничем не вызванное, не предопределено мне судьбой? Судьба заставляет меня вернуться на родину, бросив там на берегах Пропондиды все, что меня привязывало к Византии, и я иду…

— Но, по крайней мере, есть ли у тебя кто–нибудь там на берегах Днепра?

— Жив брат мой Всеслав; он в великом почете у киевских князей.

— Откуда ты это знаешь? Разве у тебя были сношения с Киевом?

— Мне сообщил об этом Изок, родной сын моего брата.

— Тот, которого ты скрывала у себя?

— Да, он…

— А эта другая девушка?

— Ирина? Она — его родная сестра и, стало быть, моя племянница.

— Так–так! Но что же с ними будет без нас? Склирена добивается юноши, а Никифор девушки; они своего не упустят.

— Вся моя надежда на Василия Македонянина: он добр, приветлив, искренне расположен и к тебе, и ко мне; но, если дети погибнут, месть моя будет еще ужаснее, верь мне в этом!…

— Зоя, я боюсь тебя! — воскликнул Анастас.

Такой разговор не раз заходил между ними во время морского пути. Анастас как–то стушевался перед этой женщиной, которая преображалась тем более и более, чем ближе были берега славянской земли. Это была уже не прежняя спокойная, бесстрастная византийская матрона, ловко умеющая прикрывать какой угодно маской волнующие ее чувства. Зоя перерождалась. Византийский лоск, светскость роскошного двора Михаила–порфирогенета быстро спадали с нее. В ней пробуждалась дикарка с необузданными порывами, смелая, решительная, не останавливающаяся ни перед чем. Она даже костюм переменила, и теперь перед Анастасом, приходившим в изумление от этой метаморфозы, была дочь варвара, судившая по–варварски и уже забывшая все византийское.

Морское путешествие шло очень быстро. Благодаря попутному ветру, постоянно надувавшему паруса, Зоя через пять–шесть суток увидала берег своей родины, когда–то не по ее воле оставленной.

2. СЛАВЯНКА

Был уже вечер, когда корабль, войдя в устье Днепра, бросил якорь.

— Госпожа, — обратился к Зое кормчий, — как я уже предупреждал тебя, моя галера не может идти далее. Тебе и твоему спутнику придется оставить нас здесь…

— Но как же быть нам дальше?

— Если тебе угодно, то я найду тебе здесь проводников. Ведь ты желала попасть в Киев?

— Да!

— Я так и обязался перед благородным Никифором, я — человек честный и исполню то, что должен.

— Перед каким Никифором? — с удивлением воскликнула Зоя.

— Начальником императорских телохранителей…

— Но какое же он может иметь отношение ко мне? Я не понимаю.

— Он приказал мне с особенным почетом доставить тебя и твоего спутника в Киев!

— Ничего не понимаю!

— А я все! — вступился Анастас. — Наше бегство, точно так же, как и заключение в тюрьму, было делом Никифора и этой негодной Склирены.

— Но зачем?

— Они, вероятно, не могли добиться приказа о нашей казни, а так как мы им мешали, то они и удалили нас из Константинополя и удалили, должен сказать, очень ловко! В таком деле, как это, я сразу узнаю Никифора…

— Пожалуй, что ты прав!

— Не пожалуй, а действительно прав… Теперь я знаю, что мне делать! Эй, мореход!

— Что прикажешь, благородный господин?

— Ты должен доставить нас обратно в Константинополь и немедленно.

Глаза Зои загорелись зловещим огоньком.

— Ты хочешь возвращения?… Этого не будет… Я не возвращусь теперь туда, откуда сама судьба увела меня…

— Должна возвратиться… Довольно я наслушался от тебя о какой–то там твоей мести! Кто тебя, в самом деле, знает, что ты затеваешь? Хорошо еще, что я узнал твои замыслы… Может быть, ты хочешь навести варваров на Византию? Нет, как хочешь, а я этого не позволю! Ты говоришь, что любишь свою родину, но и я люблю свою. Теперь, когда очевидно, что это наше бегство ничем не вызвано, и тут была интрига, я считаю себя обязанным вернуться обратно, и, прости уж, хотя бы пришлось употребить против тебя силу, — ты пойдешь за мной, это верно. Зла я тебе не сделаю, я промолчу обо всем, что слышал в эти дни от тебя, только ни до какой мести я тебя не допущу… Кто тебя знает? Моя родина мне дороже всего…

Зоя вся вспыхнула, задрожала, резкий ответ готов был сорваться с ее языка, но в этот миг ей на помощь пришел прежний византийский лоск, умение сдерживать свои порывы. Дикарка на мгновенье исчезла, и ее место снова заняла важная матрона.

Перейти на страницу:

Все книги серии Легион. Собрание исторических романов

Викинги. Длинные Ладьи
Викинги. Длинные Ладьи

Действие исторического романа Франса Р". Бенгстона "Р'РёРєРёРЅРіРё" охватывает приблизительно РіРѕРґС‹ с 980 по 1010 нашей СЌСЂС‹. Это - захватывающая повесть о невероятных приключениях бесстрашной шайки викингов, поведанная с достоверностью очевидца. Это - история Рыжего Орма - молодого, воинственного вождя клана, дерзкого пирата, человека высочайшей доблести и чести, завоевавшего руку королевской дочери. Р' этой повести оживают достойные памяти сражения воинов, живших и любивших с огромным самозабвением, участвовавших в грандиозных хмельных застольях и завоевывавших при помощи СЃРІРѕРёС… кораблей, РєРѕРїРёР№, СѓРјР° и силы славу и бесценную добычу.Р' книгу РІС…РѕРґСЏС' роман Франса Р". Бенгстона Р'РёРєРёРЅРіРё (Длинные ладьи) и глпавы из книши А.Р'. Снисаренко Рыцари удачи. Хроники европейских морей. Р ис. Ю. СтанишевскогоСерия "Легион": Собрание исторических романов. Выпуск 5. Р

Франц Гуннар Бенгтссон

Проза / Классическая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза