Варяги

Неприязнь к конунгу после стычки в возке, приутихшая было, вновь зашевелилась в душе Аскольда. Он одобрял предложения Рюрика по захвату города — они были разумны, но горечь незаслуженной обиды не исчезала. К ней примешивалось и другое: обострившимся обиженным зрением Аскольд замечал, как всё больше и больше привечал воевода ярла Снеульва. Конунг ему верит, к его советам прислушивается.

— Мы ему Новеград захватим, он в городе сядет и всю землю словенскую подчинит себе, — убеждал Аскольд Переясвета. — Он себя великим конунгом считать станет. Ты думаешь, мы тогда ему понадобимся? Мы — ярлы, а ему слуги безответные потребуются. Ты хочешь быть таким слугой? Я не хочу. Если не пойдёшь со мной, один с дружиной уйду...

Переясвет отмалчивался. Не рискнуть ли одному? Дружина верная, мала, но испытана. Земля вокруг необъятная. Рюрик с большой дружиной два лета вгрызается в неё, а покорил всего ничего — весь да кривичей. По рассказам, племён таких вокруг без числа, и сами рассказчики путались, называя. А где кто сидит да с кем соседствует — о том и не спрашивай: такого наговорят... Вятичи, родимичи, дреговичи, поляне... Выходило, что землям конца-краю нет. Где-то далеко на юге тёплое море, за ним греческая земля. На полночь люди живут одноглазые, ещё дальше — однорукие, всех приходящих убивают. «Кто их видел?» — допытывался Аскольд. Рассказчики пожимали плечами. Где обитают племена? В ответ неопределённо показывали рукой на север и с искренней убеждённостью говорили о богатствах тех земель: золото в горе — бери сколь хочешь, скоры красного зверя — возами не вывезти. Вот только стерегут они своё добро неусыпно.

Располагая такими сведениями, отправляться за золотом было бессмысленно. Сам погибнешь в дебрях и дружину положишь без проку. А уйти от конунга Рюрика всё же хотелось...

Санный путь ложится под полозья розвальней. Солнце пригревает совсем по-летнему. Аскольд поторапливает возницу.

Конунг Рюрик поручил ему важное. Отправляя в Ладогу, сказал:

   — Ярл Аскольд, тебе нужно выяснить, пойдёт ли воевода Щука с дружиной на помощь Новеграду. Что повелел ему посаженный Блашко на случай нашего нападения? Я думаю, никакого повеления он не отдавал, но слепыми нам нельзя быть. Надо предусмотреть всё. Ты узнаешь у воеводы Щуки, что сможешь узнать. Но не это главное. Ты помешаешь ладожанам отправиться на помощь Блашко. Это будет трудно. Я не могу отпустить с тобой даже всю твою дружину. Твои воины понадобятся здесь. С тобой отправятся всего три десятка. Этого мало, чтобы уничтожить Щуку и захватить Ладогу, но должно хватить, чтобы не допустить Щуку к Новеграду. Я верю тебе, ты справишься с этим...

«Справишься, — мысленно усмехнулся Аскольд. — Конечно, справлюсь. Не так уж сложно сжечь или изрубить ладьи ладожан, а без них они к Новеграду не попадут. Если до этого дойдёт, немало воинов отправится к праотцам. С кем тогда в другие земли идти? Нет, поручение конунга надо без сечи выполнить. Скажу воеводе Щуке, что по Ладоге соскучился, в гости к нему приехал. Щука гостеприимен. Узнать у него надо многое. И совсем не то, что поручил конунг».

Обрадовался поездке в Ладогу Аскольд не потому, что конунг доверил ему столь важное дело. Причина была другая. Совсем неожиданно для Аскольда Переясвет вдруг попросил его узнать о землях и племенах, находящихся южнее кривичей.

   — Это не для меня, — сказал он. — Для тебя. После захвата Новеграда...

   — Я понял, Переясвет, и всё сделаю. Жаль, что ты не хочешь... Я уйду и... благодарю тебя за совет.

Посаженный Блашко совсем ополоумел, Ладожскую твердыню за кабальное селище почитать стал, а его, воеводу Щуку, в своего тиуна-захребетника превратить хочет. Что ни гонец из Новеграда, то новый разговор о гривнах, хлебе, другом припасе. И все — дай, дай, дай. Можно подумать, на погорелье требует. А того не поймёт, что не Ладога Новеграду, а Новеград Ладоге помогать должен. Не будь твердыни — град без защиты останется. Да что о том толковать. Князь-старейшина Гостомысл Ладогу пуще глаза берег, знал, что соседи северные лихие, зазевайся — вмиг вцепятся. После Гостомысла Олелька первым силу посадницкую заимел, на старейшин узду надел, но тот поумнее Блашко был: хотя воеводу ладожского к себе не приблизил, но и за холопа не считал. А этот...

Теперь вот варяги ярла Аскольда в Ладогу воротились. Неспроста воротились, мыслит воевода. О том и посланец Михолапа толковал недавно: просил рубить бодричей-варягов до единого, коли побегут от Новеграда. Гнать их, видно, собираются. Пусть гонят, Щука противиться не станет, на кой леший ему на своей земле те варяги сдались. Непонятно другое: кто гнать собирается? Посланец не от посаженного, а от Михолапа. Пошто так? Для скрытности? Не похоже. Скрытно и Блашко мог бы прислать. Без воли старейшин и веча? Толку не будет — Рюрик не младенец, и вои у него добрые.

Ярл Аскольд и ледолома не испугался — пришёл в твердыню. Знать, дело приспело. Ухо востро держать надо.