Варяг. Мечи франков (СИ)

— Позволь с тобой не согласиться, прекрасная сеньора. Именно перед лицом смерти истинное благородство и является. Если бы враги пленили тебя, или меня, или его, — кивок на Стевнира, — стали бы мы умолять? Те, у кого благородство в крови, не унизятся перед победителем. Они примут свою участь, любую участь, с достоинством.

Графиня благосклонно кивала. Какой пожилой даме не понравится, когда ее назовет прекрасной этакий юнец?

— Когда мы, люди Севера, — еще один кивок на Стевнира, — видим истинное благородство, то мы сажаем такого человека за свой стол и обращаемся с ним как с равным. Ведь мы знаем, что слово такого человека — не свинячье хрюканье. И он непременно заплатит за свою свободу, дав нам обоим возможность снова сойтись с ним в битве.

«… И снова содрать с него выкуп», — мысленно продолжил Сергей. Но вслух добавил:

— Кстати, вот документ, о котором я говорил.

Сергей достал пергамент с лицензией на захват баронства Дамье.

Граф кивнул, метнувшийся кабанчиком придворный цапнул документ и доставил сеньору. Тот ознакомился и посмурнел. Все обстояло именно так, как сообщил Сергей.

Но печалился его светлость недолго. Вспомнил, что в его замке прямо сейчас находится посольство французского короля. Следовательно, если он поведет себя правильно, то бодаться в одиночку с Гебхартом и его патронами из Восточно-Франкского королевства[38], может, и не придется.

И немедленно поинтересовался у Стевнира, известно ли тому содержание документа.

— Мне его прочли, — с невозмутимым видом сообщил Стевнир.

— Это хорошо, и каковы твои мысли о том, что нам следует делать? — произнес Длинная Шея, выделив тоном слово «нам».

— Нам? — Стевнир нахмурился…

А потом, после короткого раздумья, морщины на его челе разгладились, а лицо тоже обрело выражение просветления.

— Я думаю, нам следует поужинать! — решительно заявил глава французской делегации.

Глава сороковая Последняя ночь на земле франков

Замок баронов Дамье

— Ты такой сильный… — Чуткие тонкие пальчики пробежались по груди, перебрались на шею, за ухо, зарылись в волосы. — И такой храбрый… С самим графом Ренье так говорил…

Сергей не вслушивался в слова. Половина лица Маргред тонула во тьме, другая светилась, как лунная дорожка на море.

Сергей млел. Эти пальчики и этот голос… Слова не важны. Какая разница, что сказано. Важно — как. Хотя…

— Серж… Любимый…

Шепот, тепло дыхания, губы, невесомо касающиеся лица…

Может, это и есть настоящая близость? Не влажное жаркое выгибающееся тело, не колени, стиснувшие тебя судорожным крепчайшим капканом: глубже, да, да-а-а…

Не яростная страсть, а вот этот шепот, эта невесомая ласка? Все, что после, все то, что может длиться бесконечно… Нежность той, кто любит, и той, которую любишь…

Сергей стиснул зубы. «Не смей! — велел он себе. — Не смей в нее влюбляться! Это не любовь, это все волшебство ночи, волшебство полной луны! Она не твоя и твоей никогда не будет! Она — не Слада! Не Слада!»

Воспоминание помогло. Отрезвило.

Нет, Маргред оставалась такой же прекрасной, юной и желанной, но не той, которая — одна. За которую сразишься хоть с самим императором. С самой Смертью… Потому что без нее — никак.

Той, которая навеки. Как его Сладислава. Та, кого ты ищешь в каждой женщине. Ищешь и не находишь, потому что невозможно. Потому что ее нет в этой жизни. Она осталась там, в прошлой…

Вот настоящая боль, которую не утолить никакой страстью. Разве что притупить на время…

Сергей мягким толчком сбросил с себя Маргред, опрокинул, навис сверху и очень медленно вошел во влажные ножны, увидел, как сужаются огромные темные зрачки… И тут, откуда-то извне, может, даже из глубины этих блестящих лунных глаз внутри Сергея, образовалась огромная, вмиг переполнившая его мысль: а вдруг? Вдруг — возможно?

Встретил же он в этой жизни и в этом мире нового Машега? Так почему бы не быть в нем и…

* * *

… Серж застыл. Он был словно огромная птица, раскинувшая над ней крылья. Не касался ее ничем, кроме того, что внутри. Маргред вдруг показалось, что это не он в ней, а она — в нем, такая маленькая, совсем крохотная… А то, что внутри, даже не двигаясь, движется, вырастает, проникает глубже, но — так нестерпимо медленно. Хочется быстрее, хочется жадно и сразу — до самой-самой глубины, до самого сердца!

* * *

Сергей ощутил это движение-желание Маргред и словно очнулся. И дальше все было как она хотела. До утра.

* * *

А утром варяги отправились домой.

Но обещали непременно вернуться.

Потому что есть у франков товар, который в землях словенских ценили выше серебра. То самое «железо», которым викинги и все прочие, исповедовавшие те же принципы «превращения чужого в свое», предпочитали расплачиваться за приглянувшиеся ценности. А лучшее, самое «волшебное» «железо» делали франки. Настоящая мужская магия.

Одного такого меча было достаточно, чтобы подружиться с ярлом или князем.

За один такой клинок Сергей получил в друзья будущего тестя, а в жены обещанную другому Колхульду.

Франкские мечи были лучшими дипломатами, причем во всех смыслах.